Стихи маяковский отношение. (отношение к барышне*, мое к этому отношение*)
2 209
0
Не секрет, что Владимир Маяковский
, как и многие поэты первой половины 20 века, вел довольно неупорядоченный и хаотичный образ жизни. Это касалось не только творчества, работы и бытовой неустроенности, но и взаимоотношений с женщинами. Считается, что музой поэта была Лиля Брик, однако это не мешало Маяковскому заводить романы на стороне. К некоторым из своих избранниц, среди которых – русские эмигрантки Татьяна Яковлева и Мария Денисова – поэт питал действительно очень возвышенные и нежные чувства. Другие женщины, в числе которых Элли Джонс и Лилия Лавинская, рожали от Маяковского детей. Была и третья категория возлюбленных, которые прошли сквозь жизнь поэта чередой, оставив в его памяти лишь мимолетные воспоминания. Этих женщин было настолько много, что их имена сегодня покрыты тайной. Однако доподлинно известно, что в интимных связях поэт был весьма неразборчив. И в этом нет ничего удивительного, так как поклонницы буквально по пятам преследовали Маяковского, и в любом городе, куда он приезжал для участия в литературном вечере, отбоя от представительниц слабого пола у него не было.
Судя по тому, как легко и быстро поэт менял женщин, может создаться впечатление, что ему были чужды вообще какие-либо моральные принципы. Действительно, эпоха безверия диктовала свои правила, и для того, чтобы насладиться интимной близостью, совсем необязательно было вступать в брак. , к слову, вообще никогда не был женат. Та, с которой он готов был связать свою жизнь, того не хотела, а все остальные женщины в плане супружества, кроме Лили Брик, поэта попросту не интересовали. Тем не менее, он вес же не был лишен благородства и мог остановиться в самый последний момент, если чувствовал, что поступает безнравственно.
Примером этому может служить стихотворение , написанное Маяковским летом 1920 года. В это время он гостил на даче своего коллеги по работе в «Окнах РОСТа» Николая Румянцева и наслаждался первозданной природой. Изредка к нему приезжала Лиля Брик, которая считала, что деревня Акулова гора – не самое романтичное место на земле. Однако по вечерам на даче нередко собиралась пестрая компания, в которую входили не только известные литераторы, но и многочисленные отдыхающие из числа соседей поэта. Кто из них стал прототипом образа юной девушки, образ которой был воспроизведен в стихотворении «Отношение к барышне»
, история умалчивает. Но очевидно, что спутница Маяковского была очень молода и испытывала к поэту восторженно-наивные чувства, которые сама ошибочно принимала за любовь. Сам же герой этого несостоявшегося романа поначалу действительно рассматривал свою юную спутницу как объект сексуальных утех. Если учитывать, что к подобным взаимоотношениям с женщинами Маяковский давно уже привык, то не стоит удивляться, что его стихотворение начинается с фразы: «Этот вечер решал – не в любовники выйти ль нам?». Казалось бы, ничто этому не препятствует, и автор даже признается, что «никто не увидит нас». Однако, наклонившись к своей спутнице, Маяковский вдруг осознает, насколько же она молода, глупа и наивна в своей чистоте. Поэтому он начинает воспринимать ее «как добрый родитель», которому важно уберечь дитя от необдуманных поступков, способных вызвать впоследствии сожаление. Поэтому поэт просит спутницу: «Страсти крут обрыв – будьте добры, отойдите». И в этой фразе столько скрытого благородства, что остается лишь удивляться деликатности и сдержанности Маяковского, привыкшего обращаться с дамами без лишних сантиментов и уверенного в том, что женщины не способны на высокие чувства.
Стихи Маяковский ОТНОШЕНИЕ. (Отношение к барышне*, Мое к этому отношение*)
Этот вечер решал - не в любовники выйти ль нам? - темно, никто не увидит нас. Я наклонился действительно, и действительно я, наклонясь, сказал ей, как добрый родитель: «Страсти крут обрыв - будьте добры, отойдите. Отойдите, будьте добры».
Отношение к барышне*
Этот вечер решал - не в любовники выйти ль нам? - темно, никто не увидит нас. Я наклонился действительно, и действительно я, наклонясь, сказал ей, как добрый родитель: «Страсти крут обрыв - будьте добры, отойдите. Отойдите, будьте добры».
тема стиха: Стихотворения, 1917-1921
Мое к этому отношение*
Май ли уже расцвел над городом, плачет ли, как побитый, хмуренький декабрик, - весь год эта пухлая морда маячит в дымах фабрик.
Брюшком обвисшим и гаденьким лежит на воздушном откосе, и пухлые губы бантиком сложены в 88.
Внизу суетятся рабочие, нищий у тумбы виден, а у этого брюхо и все прочее - лежит себе сыт, как Сытин*.
Вкусной слюны разли́лись волны, во рту громадном плещутся, как в бухте, А полный! Боже, до чего он полный! Сравнить если с ним, то худ и Апухтин*.
Кони ли, цокая, по асфальту мчатся, шарканье пешеходов ли подвернется под взгляд ему, а ему все кажется: «Цаца! Цаца!» - кричат ему, и все ему нравится, проклятому.
Растет улыбка, жирна и нагла, рот до ушей разросся, будто у него
Хорошее отношение к лошадям*
Били копыта. Пели будто: - Гриб. Грабь. Гроб. Груб. - Ветром опита, льдом обута, улица скользила. Лошадь на круп грохнулась, и сразу за зевакой зевака, штаны пришедшие Кузнецким* клёшить, сгрудились, смех зазвенел и зазвякал: - Лошадь упала! - - Упала лошадь! - Смеялся Кузнецкий. Лишь один я голос свой не вмешивал в вой ему. Подошел и вижу глаза лошадиные… Улица опрокинулась, течет по-своему…
Подошел и вижу - за каплищей каплища по морде катится, прячется в ше́рсти… И какая-то общая звериная тоска плеща вылилась из меня и расплылась в шелесте. «Лошадь, не надо. Лошадь, слушайте - чего вы думаете, что вы их плоше? Деточка, все мы немножко лошади, каждый из нас по-своему лошадь». Может быть - старая ( Владимир Владимирович Маяковский Полное Собрание Сочинений В Тринадцати Томах Том 2. Стихо
)
тема стиха: Стихотворения, 1917-1921
Внимательное отношение к взяточникам*
Неужели и о взятках писать поэтам! Дорогие, нам некогда. Нельзя так. Вы, которые взяточники, хотя бы поэтому, не надо, не берите взяток. Я, выколачивающий из строчек штаны, - конечно, как начинающий, не очень часто, я - еще и российский гражданин, беззаветно чтущий и чиновника и участок. Прихожу и выплакиваю все мои просьбы, приникши щекою к светлому кителю. Думает чиновник: «Эх, удалось бы! Этак на двести птичку вытелю». Сколько раз под сень чинов ник, приносил обиды им. «Эх, удалось бы, - думает чиновник, - этак на триста бабочку выдоим». Я знаю, надо и двести и триста вам - возьмут, все равно, не те, так эти; и руганью ни одного не обижу пристава: может быть, у пристава дети. Но лишний труд - доить поодиночно, вы и так ведете в работе года. Вот что я выдумал для вас нарочно - Господа! Взломайте шкапы, сундуки и ларчики, берите деньги и
После изъятий*
Известно: у меня и у бога разногласий чрезвычайно много. Я ходил раздетый, ходил босой, а у него - в жемчугах ряса. При виде его гнев свой еле сдерживал. Просто трясся. А теперь бог - что надо. Много проще бог стал. Смотрит из деревянного оклада. Риза - из холста. - Товарищ бог! Меняю гнев на милость. Видите - даже отношение к вам немного переменилось: называю «товарищем», а раньше - «господин». (И у вас появился товарищ один.) По крайней мере, на человека похожи стали. Что же, зайдите ко мне как-нибудь. Снизойдите с вашей звездной дали. У нас промышленность расстроена, транспорт тож. А вы - говорят - занимались чудесами. Сделайте одолжение, сойдите, поработайте с нами. А чтоб ангелы не били баклуши, посреди звезд - напечатайте, чтоб лезло в гл ( Владимир Владимирович Маяковский Полное Собрание Сочинений В Тринадцати Томах Том 4. Стихо
)
Живопись сегодняшнего дня*
Попишу, попишу, попишу*. Попишу животом, головой, и ноздрей, и ногами, и пятками, Двухкопеечным мыслям придам сумасшедший размах, Зарифмую все это для стиля яичными смятками И пойду по панели, пойду на бесстыжих руках.
И во всей русской живописи сегодняшнего дня нет ни одной картины. Выставки - громадные папки открыток или ученических тетрадей, из которых изредка пристальным глазом отметишь рядом с мясом Бодаревского лапоть Гончаровой над двумя-тремя розами Машкова.К сожалению, рамки статьи не позволяют сказать больше.Однако ясно: все, именующие себя художниками, занимаются очень полезными вещами, но к живописи это имеет отношение только подготовительное. Говорю это не из задорной мысли: лягнуть умирающего льва.Уважая работу каждого, просто как затрату силовой энергии, зная, что за каждым твое право быть гением в одном из часов прошлого, я только констатирую факт - современность не выр ( Владимир Владимирович Маяковский Полное Собрание Сочинений В Семи Томах Том 1. Стихотворен
)
тема стиха: Отношение Сегодняшнего Театра И Кинематографа К Искусству*
Не секрет, что Владимир Маяковский
. как и многие поэты первой половины 20 века, вел довольно неупорядоченный и хаотичный образ жизни. Это касалось не только творчества, работы и бытовой неустроенности, но и взаимоотношений с женщинами. Считается, что музой поэта была Лиля Брик, однако это не мешало Маяковскому заводить романы на стороне. К некоторым из своих избранниц, среди которых – русские эмигрантки Татьяна Яковлева и Мария Денисова – поэт питал действительно очень возвышенные и нежные чувства. Другие женщины, в числе которых Элли Джонс и Лилия Лавинская, рожали от Маяковского детей. Была и третья категория возлюбленных, которые прошли сквозь жизнь поэта чередой, оставив в его памяти лишь мимолетные воспоминания. Этих женщин было настолько много, что их имена сегодня покрыты тайной. Однако доподлинно известно, что в интимных связях поэт был весьма неразборчив. И в этом нет ничего удивительного, так как поклонницы буквально по пятам преследовали Маяковского, и в любом городе, куда он приезжал для участия в литературном вечере, отбоя от представительниц слабого пола у него не было.
Судя по тому, как легко и быстро поэт менял женщин, может создаться впечатление, что ему были чужды вообще какие-либо моральные принципы. Действительно, эпоха безверия диктовала свои правила, и для того, чтобы насладиться интимной близостью, совсем необязательно было вступать в брак. Маяковский. к слову, вообще никогда не был женат. Та, с которой он готов был связать свою жизнь, того не хотела, а все остальные женщины в плане супружества, кроме Лили Брик, поэта попросту не интересовали. Тем не менее, он вес же не был лишен благородства и мог остановиться в самый последний момент, если чувствовал, что поступает безнравственно.
Примером этому может служить стихотворение «Отношение к барышне». написанное Маяковским летом 1920 года. В это время он гостил на даче своего коллеги по работе в «Окнах РОСТа» Николая Румянцева и наслаждался первозданной природой. Изредка к нему приезжала Лиля Брик, которая считала, что деревня Акулова гора – не самое романтичное место на земле. Однако по вечерам на даче нередко собиралась пестрая компания, в которую входили не только известные литераторы, но и многочисленные отдыхающие из числа соседей поэта. Кто из них стал прототипом образа юной девушки, образ которой был воспроизведен в стихотворении «Отношение к барышне»
. история умалчивает. Но очевидно, что спутница Маяковского была очень молода и испытывала к поэту восторженно-наивные чувства, которые сама ошибочно принимала за любовь. Сам же герой этого несостоявшегося романа поначалу действительно рассматривал свою юную спутницу как объект сексуальных утех. Если учитывать, что к подобным взаимоотношениям с женщинами Маяковский давно уже привык, то не стоит удивляться, что его стихотворение начинается с фразы: «Этот вечер решал – не в любовники выйти ль нам?». Казалось бы, ничто этому не препятствует, и автор даже признается, что «никто не увидит нас». Однако, наклонившись к своей спутнице, Маяковский вдруг осознает, насколько же она молода, глупа и наивна в своей чистоте. Поэтому он начинает воспринимать ее «как добрый родитель», которому важно уберечь дитя от необдуманных поступков, способных вызвать впоследствии сожаление. Поэтому поэт просит спутницу: «Страсти крут обрыв – будьте добры, отойдите». И в этой фразе столько скрытого благородства, что остается лишь удивляться деликатности и сдержанности Маяковского, привыкшего обращаться с дамами без лишних сантиментов и уверенного в том, что женщины не способны на высокие чувства.
Оценка. 9 (176 гол.)
Автор: VipBlond Добавлено: 21.01.2011, 16:47
Владимир Владимирович Маяковский — поэт-трибун, оратор, смело высказывающий свою точку зрения на любое общественное или политическое событие. Поэзия была для него рупором, позволяющим быть услышанным современниками и потомками. Но поэт мог быть не только «горланом — главарем», часто в его произведениях звучал подлинный лиризм, не «рассопленный в платочки», а по-боевому нацеленный на службу времени.
Одним из примеров такого лиризма стало стихотворение «Отношение к барышне». Это стихотворение относят к «дачным стихотворениям». Сейчас объясню, почему. Несколько лет жизни известного поэта связаны с Пушкино. Этот Подмосковный город он очень любил и с удовольствием возвращался сюда каждое лето. Здесь писал стихи для окон сатиры РОСТА, тексты выступлений. В июне 1920 г. хороший знакомый Маяковского - Румянцев пригласил поэта погостить у него на даче в поселке Акулова гора, находившемся с левой стороны от станции Пушкино по ходу движения поезда из Москвы. Именно здесь, летом 1920 года, когда «в сто сорок солнц закат пылал», Маяковский написал стихотворение «Отношение к барышне». Тут же, у Румянцевых, и были написаны еще три «дачных» стихотворения: «Гейнеобразное», «Портсигар в траву ушел на треть» и «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче».
как добрый родитель:
«Страсти крут обрыв —
ОТНОШЕНИЕ К БАРЫШНЕ
Этот вечер решал - не в любовники выйти ль нам? - темно, никто не увидит нас. Я наклонился действительно, и действительно я, наклонясь, сказал ей, как добрый родитель: «Страсти крут обрыв - будьте добры, отойдите. Отойдите, будьте добры». 1920
За всех вас, которые нравились или нравятся, хранимых иконами души в пещере, как чашу вина в застольной здравице, подъемлю стихами наполненный череп.
Все чаще думаю - не поставить ли лучше точку пули в своем конце. Сегодня я на всякий случай даю прощальный концерт.
Память! Собери у мозга в зале любимых неисчерпаемые очереди. Смех из глаз в глаза лей. Былыми свадьбами ночь ряди. Из тела в тело веселье лейте. Пусть не забудется ночь никем. Я сегодня буду играть на флейте. На собственном позвоночнике.
Куда уйду я, этот ад тая! Какому небесному Гофману выдумалась ты, проклятая.
Буре веселья улицы узки. Праздник нарядных черпал и чЕрпал. Думаю. Мысли, крови сгустки, больные и запекшиеся, лезут из черепа.
Мне, чудотворцу всего, что празднично, самому на праздник выйти не с кем. Возьму сейчас и грохнусь навзничь и голову вымозжу каменным Невским! Вот я богохулил. Орал, что бога нет, а бог такую из пекловых глубин, что перед ней гора заволнуется и дрогнет, вывел и велел: люби!
Бог доволен. Под небом в круче измученный человек одичал и вымер. Думает бог: погоди, Владимир! Это ему, ему же, чтоб не догадался, кто ты, выдумалось дать тебе настоящего мужа и на рояль положить человечьи ноты. Если вдруг подкрасться к двери спаленной, перекрестить над вами стёганье одеялово, знаю - запахнет шерстью паленной, и серой издымится мясо дьявола.
А я вместо этого до утра раннего в ужасе, что тебя любить увели, метался и крики в строчки выгранивал, уже наполовину сумасшедший ювелир. В карты б играть! В вино выполоскать горло сердцу изоханному.
Не надо тебя! Не хочу! Все равно я знаю, я скоро сдохну.
Если правда, что есть ты, боже, боже мой, если звезд ковер тобою выткан, если этой боли, ежедневно множимой, тобой ниспослана, господи, пытка, судейскую цепь надень. Жди моего визита. Я аккуратный, не замедлю ни на день. Слушай, Всевышний инквизитор!
Рот зажму. Крик ни один им не выпущу из искусанных губ я. Привяжи меня к кометам, как к хвостам лошадиным, и вымчи, рвя о звездные зубья. Или вот что: когда душа моя выселится, выйдет на суд твой, выхмурясь тупенько, ты, Млечный Путь перекинув виселицей, возьми и вздерни меня, преступника. Делай что хочешь. Хочешь, четвертуй. Я сам тебе, праведный, руки вымою. Только - слышишь! - убери проклятую ту, которую сделал моей любимою!
Версты улиц взмахами шагов мну. Куда я денусь, этот ад тая! Какому небесному Гофману выдумалась ты, проклятая.
И небо, в дымах забывшее, что голубо, и тучи, ободранные беженцы точно, вызарю в мою последнюю любовь, яркую, как румянец чахоточного.
Радостно покрою рев скопа забывших о доме и уюте. Люди, слушайте! Вылезьте из окопов. После довоюете.
Даже если, от крови качающийся, как Бахус, пьяный бой идет - слова любви и тогда не ветхи. Милые немцы! Я знаю, на губах у вас гётевская Гретхен.
Француз, улыбаясь, на штыке мрет, с улыбкой разбивается подстреленный авиатор, если вспомнят в поцелуе рот твой, Травиата.
Но мне не до розовой мякоти, какую столетия выжуют. Сегодня к новым ногам лягте! Тебя пою, накрашенную, рыжую.
Может быть, от дней этих, жутких, как штыков острия, когда столетия выбелят бороду, останемся только ты и я, бросающийся за тобой от города к городу.
Будешь за море отдана, спрячешься у ночи в норе - я в тебя вцелую сквозь туманы Лондона огненные губы фонарей.
В зное пустыни вытянешь караваны, где львы начеку, - тебе под пылью, ветром рваной, положу Сахарой горящую щеку.
Улыбку в губы вложишь, смотришь - тореадор хорош как! И вдруг я ревность метну в ложи мрущим глазом быка.
Вынесешь на мост шаг рассеянный - думать, хорошо внизу бы. Это я под мостом разлился Сеной, зову, скалю гнилые зубы.
С другим зажгешь в огне рысаков Стрелку или Сокольники. Это я, взобравшись туда высоко, луной томлю, ждущий и голенький.
Сильный, понадоблюсь им я - велят: себя на войне убей! Последним будет твое имя, запекшееся на выдранной ядром губе.
Короной кончу? Святой Еленой? Буре жизни оседлав валы, я - равный кандидат и на царя вселенной и на кандалы.
Быть царем назначено мне - твое личико на солнечном золоте моих монет велю народу: вычекань! А там, где тундрой мир вылинял, где с северным ветром ведет река торги, - на цепь нацарапаю имя Лилино и цепь исцелую во мраке каторги.
Слушайте ж, забывшие, что небо голубО, выщетинившиеся, звери точно! Это, может быть, последняя в мире любовь вызарилась румянцем чахоточного.
Забуду год, день, число. Запрусь одинокий с листом бумаги я. Творись, просветленных страданием слов Нечеловечья магия!
Сегодня, только вошел к вам, Почувствовал - В доме неладно. Ты что-то таила в шелковом платье, И ширился в воздухе запах ладана. Рада? Холодное «очень-. Смятеньем разбита разума ограда. Я отчаянье громозжу, горящ и лихорадочен.
Послушай, все равно не спрячешь трупа. Страшное слово на голову лавь! Все равно твой каждый мускул как в рупор трубит: умерла, умерла, умерла! Нет, ответь. Не лги! (Как я такой уйду назад?) ямами двух могил вырылись на лице твоем глаза.
Могилы глубятся. Нету дна там. Кажется, рухну с помоста дней. Я душу над пропастью натянул канатом, жонглируя словами, закачался над ней.
Знаю, любовь его износила уже. Скуку угадываю по стольким признакам. Вымолоди себя в моей душе. Празднику тела сердце вызнакомь.
Знаю, каждый за женщину платит. ничего, если пока тебя вместо шика парижских платьев одену в дым табака.
Любовь мою, как апостол во время оно, по тысяче тысяч разнесу дорог. Тебе в веках уготована корона, а в короне слова мои - радугой судорог.
Как слоны стопудовыми играми завершали победу Пиррову, я поступью гения мозг твой выгромил. Напрасно. Тебя не вырву.
Радуйся, радуйся, ты доконала! Теперь такая тоска, что только б добежать до канала и голову сунуть воде в оскал.
Губы дала. Как ты груба ими. Прикоснулся и остыл. Будто целую покаянными губами в холодных скалах высеченный монастырь.
Захлопали двери. Вошел он, весельем улиц орошен. Я как надвое раскололся в вопле. Крикнул ему: «Хорошо! Уйду! Хорошо! Твоя останется. Тряпок нашей ей, робкие крылья в шелках зажирели б. Смотри, не уплыла б. Камнем на шее навесь жене жемчуга ожерелий!»
Ох, эта ночь! Отчаянье стягивал туже и туже сам. От плача моего и хохота морда комнаты выкосилась ужасом.
И видением вставал унесенный от тебя лик, глазами вызарила ты на ковре его, будто вымечтал какой-то новый Бялик ослепительную царицу Сиона евреева.
В муке перед той, которую отдал, коленопреклоненный выник. Король Альберт, все города отдавший, рядом со мной задаренный именинник.
Вызолачивайтесь в солнце, цветы и травы! Весеньтесь, жизни всех стихий! Я хочу одной отравы - пить и пить стихи.
Сердце обокравшая, всего его лишив, вымучившая душу в бреду мою, прими мой дар, дорогая, больше я, может быть, ничего не придумаю.
В праздник красьте сегодняшнее число. Творись, распятью равная магия. Видите - гвоздями слов прибит к бумаге я. 1915
(ОБЛАКО В ШТАНАХ) - отрывок
Вы думаете, это бредит малярия?
Это было, было в Одессе.
«Приду в четыре», - сказала Мария. Восемь. Девять. Десять.
Вот и вечер в ночную жуть ушел от окон, хмурый, декабрый.
В дряхлую спину хохочут и ржут канделябры.
Меня сейчас узнать не могли бы: жилистая громадина стонет, корчится. Что может хотеться этакой глыбе? А глыбе многое хочется!
Ведь для себя не важно и то, что бронзовый, и то, что сердце - холодной железкою. Ночью хочется звон свой спрятать в мягкое, в женское.
И вот, громадный, горблюсь в окне, плавлю лбом стекло окошечное. Будет любовь или нет? Какая - большая или крошечная? Откуда большая у тела такого: должно быть, маленький, смирный любёночек. Она шарахается автомобильных гудков. Любит звоночки коночек.
Еще и еще,и уткнувшись дождю лицом в его лицо рябое, жду, обрызганный громом городского прибоя.
Полночь, с ножом мечась, догнала, зарезала, - вон его!
Упал двенадцатый час, как с плахи голова казненного.
В стеклах дождинки серые свылись, гримасу громадили, как будто воют химеры Собора Парижской Богоматери.
Проклятая! Что же, и этого не хватит? Скоро криком издерется рот.
Слышу: тихо, как больной с кровати, спрыгнул нерв. И вот, - сначала прошелся едва-едва, потом забегал, взволнованный, четкий. Теперь и он и новые дваИ мечутся отчаянной чечеткой.
Рухнула штукатурка в нижнем этаже.
Нервы - большие, маленькие, многие! - скачут бешеные, и уже у нервов подкашиваются ноги!
А ночь по комнате тинится и тинится, - из тины не вытянуться отяжелевшему глазу.
Двери вдруг заляскали, будто у гостиницы не попадает зуб на зуб.
Вошла ты, резкая, как «нате!», муча перчатки замш, сказала: «Знаете - я выхожу замуж».
Что ж, выходите. Ничего. Покреплюсь. Видите - спокоен как! Как пульс покойника.
Помните? Вы говорили: «Джек Лондон, деньги, любовь, страсть», - а я одно видел: вы - Джиоконда, которую надо украсть!
Опять влюбленный выйду в игры, огнем озаряя бровей загиб. Что же! И в доме, который выгорел, иногда живут бездомные бродяги!
Дразните? «Меньше, чем у нищего копеек, у вас изумрудов безумий». Помните! Погибла Помпея, когда раздразнили Везувий!
Эй! Господа! Любители святотатств, преступлений, боен, - а самое страшное видели - лицо мое, когда я абсолютно спокоен?
И чувствую - «я» для меня мало. Кто-то из меня вырывается упрямо.
Allo! Кто говорит? Мама? Мама! Ваш сын прекрасно болен! Мама! У него пожар сердца. Скажите сестрам, Люде и Оле, - ему уже некуда деться. Каждое слово, даже шутка, которые изрыгает обгорающим ртом он, выбрасывается, как голая проститутка из горящего публичного дома. Люди нюхают - запахло жареным! Нагнали каких-то. Блестящие! В касках! Нельзя сапожища! Скажите пожарным:И на сердце горящее лезут в ласках. Я сам. Глаза наслезнённые бочками выкачу. Дайте о ребра опереться. Выскочу! Выскочу! Выскочу! Выскочу! Рухнули. Не выскочишь из сердца!
На лице обгорающем из трещины губ обугленный поцелуишко броситься вырос.
Мама! Петь не могу. У церковки сердца занимается клирос!
Обгорелые фигурки слов и чисел из черепа, как дети из горящего здания. Так страх схватиться за небо высил горящие руки «Лузитании». Трясущимся людям в квартирное тихо стоглазое зарево рвется с пристани. Крик последний, - ты хоть о том, что горю, в столетия выстони!
Сайт управляется системой uCoz
- анализ, сочинение, реферат к произведению Маяковский В. В. ОТНОШЕНИЕ К БАРЫШНЕ
ALLPOETRY
| 26-09-2012 22:03:44 АНАЛИЗ СТИХОТВОРЕНИЯ В МАЯКОВСКОГО - ОТНОШЕНИЕ К БАРЫШНЕ
Владимир Владимирович Маяковский - поэт-трибун, оратор, смело высказывающий свою точку зрения на любое общественное или политическое событие. Поэзия была для него рупором, позволяющим быть услышанным современниками и потомками. Но поэт мог быть не только «горланом - главарем», часто в его произведениях звучал подлинный лиризм, не «рассопленный в платочки», а по-боевому нацеленный на службу времени.
Одним из примеров такого лиризма стало стихотворение «Отношение к барышне». Это стихотворение относят к «дачным стихотворениям». Сейчас объясню, почему. Несколько лет жизни известного поэта связаны с Пушкино. Этот Подмосковный город он очень любил и с удовольствием возвращался сюда каждое лето. Здесь писал стихи для окон сатиры РОСТА, тексты выступлений. В июне 1920 г. хороший знакомый Маяковского – Румянцев пригласил поэта погостить у него на даче в поселке Акулова гора, находившемся с левой стороны от станции Пушкино по ходу движения поезда из Москвы. Именно здесь, летом 1920 года, когда «в сто сорок солнц закат пылал», Маяковский написал стихотворение «Отношение к барышне». Тут же, у Румянцевых, и были написаны еще три «дачных» стихотворения: «Гейнеобразное», «Портсигар в траву ушел на треть» и «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче». По сути, Маяковский до сих пор является в русской поэзии до конца не разгаданной тайной. Поэт-бунтарь, поэт-революционер, необычайно талантливая личность, он всей душой поверил идеологии нового государства и строя, а когда разочаровался в ней, не смог вынести постигшего его удара. Творчество поэта начинается с увлечения футуризмом-литературным направлением, суть которого сводилась к тому, чтобы разрушить все традиции прежней поэзии заглянуть в будущее. Настоящим откровением для меня стала любовная лирика Маяковского. Мне кажется, что именно любовная лирика может играть важнейшую роль в осмыслении всего созданного Маяковским. В жизни этого поэта было немало женщин, были и серьезные любовные увлечения, и быстротечные романы, и просто флирт. Но лишь три таких связи оказались достаточно долгими и глубокими, чтобы оставить след в его поэзии. Речь, конечно же, идет о Лиле Брик, Татьяне Яковлевой и Марии Денисовой. Именно им посвящена вся любовная лирика Маяковского.
В данном произведении поэт показывает свое отношение к барышне. У него был выбор: либо посягнуть на порочность дамы и предаться любовным утехам, либо, что он и сделал, поступить как порядочный мужчина, отстраниться от барышни и оставить ее честь незапятнанной. Он отнесся к ней как старший брат, как родитель: …я, наклонясь, сказал ей, как добрый родитель: «Страсти крут обрыв - будьте добры, отойдите…» Здесь мы, собственно, прослеживаем два образа. Образ барышни и образ самого поэта, которые могут стать любовниками. Никаких скрытых подобразов мы здесь не наблюдаем.
Стихотворение небольшое, и, следовательно, художественных приемов мы здесь увидим не много. Но я постараюсь их проследить. Во-первых, с самого начала произведения присутствует олицетворение: «Этот вечер решал…». В следующих строчках мы видим сравнение: «Я, наклонясь, сказал ей, как добрый родитель…». Во многих своих произведениях Маяковский использует такой прием как гротеск. И здесь он тоже присутствует: «Страсти крут обрыв…». Поэт преувеличивает определение страсти. Он показывает это чувство пропастью, из которой нет возврата. Следует отметить, что в этой строчке присутствует и инверсия-непрямой порядок слов. Также мы видим, что здесь нам аж два раза подряд встречается плеоназм-повторение сходных слов и оборотов: «Я наклонился действительно, и действительно я, наклонясь…», «. будьте добры, отойдите. Отойдите, будьте добры». Еще в начале стихотворения мы наблюдаем риторический вопрос: «…не в любовники выйти ль нам?».
Данное стихотворение написано двудольным размером Ямб, но с постоянными сбоями. Сбои мы наблюдаем и в ритме, т.к. в каждой строчке разное количество слов, и, соответственно, в ударениях. Поэтому невозможно сказать однозначно, какой размер у этого стихотворения. Это одно их моих любимых стихотворений Маяковского, т.к. оно написано необычной манерой написания стиха. Также я уважаю его решение отстранить от себя девушку и не дать такому чувству как страсть поглотить себя. Это поступок, достойный сильного мужчины.
«Отношение к барышне» В.Маяковский
Этот вечер решал - не в любовники выйти ль нам?- темно, никто не увидит нас. Я наклонился действительно, и действительно я, наклонясь, сказал ей, как добрый родитель:
Анализ стихотворения Маяковского «Отношение к барышне»
Не секрет, что Владимир Маяковский, как и многие поэты первой половины 20 века, вел довольно неупорядоченный и хаотичный образ жизни. Это касалось не только творчества, работы и бытовой неустроенности, но и взаимоотношений с женщинами. Считается, что музой поэта была Лиля Брик, однако это не мешало Маяковскому заводить романы на стороне. К некоторым из своих избранниц, среди которых – русские эмигрантки Татьяна Яковлева и Мария Денисова – поэт питал действительно очень возвышенные и нежные чувства. Другие женщины, в числе которых Элли Джонс и Лилия Лавинская, рожали от Маяковского детей. Была и третья категория возлюбленных, которые прошли сквозь жизнь поэта чередой, оставив в его памяти лишь мимолетные воспоминания. Этих женщин было настолько много, что их имена сегодня покрыты тайной. Однако доподлинно известно, что в интимных связях поэт был весьма неразборчив. И в этом нет ничего удивительного, так как поклонницы буквально по пятам преследовали Маяковского, и в любом городе, куда он приезжал для участия в литературном вечере, отбоя от представительниц слабого пола у него не было.
Судя по тому, как легко и быстро поэт менял женщин, может создаться впечатление, что ему были чужды вообще какие-либо моральные принципы. Действительно, эпоха безверия диктовала свои правила, и для того, чтобы насладиться интимной близостью, совсем необязательно было вступать в брак. Маяковский, к слову, вообще никогда не был женат. Та, с которой он готов был связать свою жизнь, того не хотела, а все остальные женщины в плане супружества, кроме Лили Брик, поэта попросту не интересовали. Тем не менее, он вес же не был лишен благородства и мог остановиться в самый последний момент, если чувствовал, что поступает безнравственно.
Примером этому может служить стихотворение «Отношение к барышне», написанное Маяковским летом 1920 года. В это время он гостил на даче своего коллеги по работе в «Окнах РОСТа» Николая Румянцева и наслаждался первозданной природой. Изредка к нему приезжала Лиля Брик, которая считала, что деревня Акулова гора – не самое романтичное место на земле. Однако по вечерам на даче нередко собиралась пестрая компания, в которую входили не только известные литераторы, но и многочисленные отдыхающие из числа соседей поэта. Кто из них стал прототипом образа юной девушки, образ которой был воспроизведен в стихотворении «Отношение к барышне», история умалчивает. Но очевидно, что спутница Маяковского была очень молода и испытывала к поэту восторженно-наивные чувства, которые сама ошибочно принимала за любовь. Сам же герой этого несостоявшегося романа поначалу действительно рассматривал свою юную спутницу как объект сексуальных утех. Если учитывать, что к подобным взаимоотношениям с женщинами Маяковский давно уже привык, то не стоит удивляться, что его стихотворение начинается с фразы: «Этот вечер решал – не в любовники выйти ль нам?». Казалось бы, ничто этому не препятствует, и автор даже признается, что «никто не увидит нас». Однако, наклонившись к своей спутнице, Маяковский вдруг осознает, насколько же она молода, глупа и наивна в своей чистоте
. Поэтому он начинает воспринимать ее «как добрый родитель», которому важно уберечь дитя от необдуманных поступков, способных вызвать впоследствии сожаление. Поэтому поэт просит спутницу: «Страсти крут обрыв – будьте добры, отойдите». И в этой фразе столько скрытого благородства, что остается лишь удивляться деликатности и сдержанности Маяковского, привыкшего обращаться с дамами без лишних сантиментов и уверенного в том, что женщины не способны на высокие чувства.
Слушать стихотворение Маяковского Отношение к барышне
Темы соседних сочинений
Картинка к сочинению анализ стихотворения Отношение к барышне
Владимир Владимирович Маяковский
Этот вечер решал —
не в любовники выйти ль нам?—
темно,
никто не увидит нас.
Я наклонился действительно,
и действительно
я,
наклонясь,
сказал ей,
как добрый родитель:
«Страсти крут обрыв —
будьте добры,
отойдите.
Отойдите,
будьте добры».
Не секрет, что Владимир Маяковский, как и многие поэты первой половины 20 века, вел довольно неупорядоченный и хаотичный образ жизни. Это касалось не только творчества, работы и бытовой неустроенности, но и взаимоотношений с женщинами. Считается, что музой поэта была Лиля Брик, однако это не мешало Маяковскому заводить романы на стороне.
Лиля Брик
К некоторым из своих избранниц, среди которых - русские эмигрантки Татьяна Яковлева и Мария Денисова - поэт питал действительно очень возвышенные и нежные чувства.
Татьяна Яковлева
Мария Денисова
Другие женщины, в числе которых Элли Джонс и Лилия Лавинская, рожали от Маяковского детей.
Элли Джонс (родила от Владимира Маяковского дочь)
Лилия Лавинская (родила от Владимира Маяковского сына)
Была и третья категория возлюбленных, которые прошли сквозь жизнь поэта чередой, оставив в его памяти лишь мимолетные воспоминания. Этих женщин было настолько много, что их имена сегодня покрыты тайной. Однако доподлинно известно, что в интимных связях поэт был весьма неразборчив. И в этом нет ничего удивительного, так как поклонницы буквально по пятам преследовали Маяковского, и в любом городе, куда он приезжал для участия в литературном вечере, отбоя от представительниц слабого пола у него не было.
Судя по тому, как легко и быстро поэт менял женщин, может создаться впечатление, что ему были чужды вообще какие-либо моральные принципы. Действительно, эпоха безверия диктовала свои правила, и для того, чтобы насладиться интимной близостью, совсем необязательно было вступать в брак. Маяковский, к слову, вообще никогда не был женат. Та, с которой он готов был связать свою жизнь, того не хотела, а все остальные женщины в плане супружества, кроме Лили Брик, поэта попросту не интересовали. Тем не менее, он все же не был лишен благородства и мог остановиться в самый последний момент, если чувствовал, что поступает безнравственно.
Примером этому может служить стихотворение «Отношение к барышне», написанное Маяковским летом 1920 года. В это время он гостил на даче своего коллеги по работе в «Окнах РОСТа» Николая Румянцева и наслаждался первозданной природой. Изредка к нему приезжала Лиля Брик, которая считала, что деревня Акулова гора - не самое романтичное место на земле. Однако по вечерам на даче нередко собиралась пестрая компания, в которую входили не только известные литераторы, но и многочисленные отдыхающие из числа соседей поэта. Кто из них стал прототипом образа юной девушки, образ которой был воспроизведен в стихотворении «Отношение к барышне», история умалчивает. Но очевидно, что спутница Маяковского была очень молода и испытывала к поэту восторженно-наивные чувства, которые сама ошибочно принимала за любовь. Сам же герой этого несостоявшегося романа поначалу действительно рассматривал свою юную спутницу как объект сексуальных утех. Если учитывать, что к подобным взаимоотношениям с женщинами Маяковский давно уже привык, то не стоит удивляться, что его стихотворение начинается с фразы: «Этот вечер решал - не в любовники выйти ль нам?». Казалось бы, ничто этому не препятствует, и автор даже признается, что «никто не увидит нас». Однако, наклонившись к своей спутнице, Маяковский вдруг осознает, насколько же она молода, глупа и наивна в своей чистоте
. Поэтому он начинает воспринимать ее «как добрый родитель», которому важно уберечь дитя от необдуманных поступков, способных вызвать впоследствии сожаление. Поэтому поэт просит спутницу: «Страсти крут обрыв - будьте добры, отойдите». И в этой фразе столько скрытого благородства, что остается лишь удивляться деликатности и сдержанности Маяковского, привыкшего обращаться с дамами без лишних сантиментов и уверенного в том, что женщины не способны на высокие чувства.