Психофизиологическая проблема и ее решение. Философия сознания: Современный подход к решению психофизиологической проблемы 4 психофизическая и психофизиологическая проблемы

Суть психофизиологической проблемы заключается в попытке ответить на вопрос о соотношении психических и физиологических (нервных) процессов. Обсуждение этой проблемы преимущественно находится в ведении философов. Однако и для психологов она представляется крайне важной, так как, во-первых, определяет статус методов и процедур психологического исследования (как наблюдаемые изменения в поведении или в функционировании мозга соотносятся с изменениями в психике?), во-вторых, устанавливает связь предметов смежных наук (в первую очередь, психологии и нейрофизиологии), и наконец, позволяет выработать отношение к наметившемуся в XXI в. массированному сдвигу собственно психологических исследований на поиск физиологических коррелятов психических феноменов (во многих психологических лабораториях вы найдете сейчас компьютерный томограф, растет количество междисциплинарных исследований).

Психофизиологическая проблема представляет собой частный случай более общей психофизической проблемы, от решения которой зависит понимание места психики в мире. В целом в философии сформировалось два противоположных взгляда на данный вопрос – дуализм и монизм.

Дуализм – это философское мировоззрение, согласно которому психическое и физическое представляют собой различные не сводимые друг к другу субстанции . Философом, наиболее последовательно отстаивающим эту позицию, был Р. Декарт. Психическое, обладающее атрибутом мышления, противопоставляется здесь материальному, обладающему атрибутом протяженности. Дуализм предполагает, что психика и нервная система как представители различных субстанций могут оставаться нейтральными (параллелизм) или взаимодействовать.

• Параллелизм . Позиция параллелизма утверждает отсутствие связи между психикой и физиологическими процессами, происходящими в нервной системе (и наоборот). Человек, тогда – это место независимого сосуществования психики и нервной системы. При этом статус психического может занижаться, и тогда психика вообще переходит в разряд "эпифеноменов". Такой позиции придерживались, например, многие представители бихевиоризма, которые были уверены, что понятие "сознание", используемое в психологии, ничего не добавляет к их знанию о поведении человека.
• Взаимодействие. Традиция трактовки психофизиологической проблемы в духе взаимодействия восходят к Р. Декарту, который считал, что, будучи бестелесной сущностью, душа может оказывать влияние на тело, соприкасаясь с ним в шишковидной железе мозга. В настоящее время образ раскачивающегося под воздействием души эпифиза конечно выглядит наивно, поэтому современные авторы находят более "правдоподобные" места встречи души и тела в структуре нервной системы, например, синаптические щели (К. Поппер, Дж. Экклс). Идею взаимодействия разделяли многие выдающиеся психологи. В частности В. Джеймс определял функцию мозга как "трансмиссивную", т.е. "высвобождающую". Другими словами, он считал, что мозг – это особый прибор, который делает духовные сущности явными в материальном мире, но ни в коем случае не производит их. Можно провести аналогию с телеприемником. Телевещание существует независимо от нас, но телевизор, если мы настроимся на нужную волну, позволяет нам получать желаемую информацию. Случается так, что телевизор ломается и не принимает сигнал того или иного канала. Но нам же не приходит в голову считать, что вещание вообще прекратилось!

Монизм – это альтернативное философское мировоззрение, которое учит о принципиальном единстве психического и физического. Монистическая концепция утверждает, что за их безусловно наблюдаемыми различиями лежит единая субстанция и, следовательно, как физиологическое так и психологическое подчиняются единым фундаментальным закономерностям. Родоначальником монизма в философии Нового времени был Б. Спиноза, к чьим идеям впоследствии постоянно обращался Л. С. Выготский.

При такой постановке вопроса существенно установить, что же за субстанция является единым первоначалом и причиной всех явлений. Можно выделить три формы монизма.

Идеалистический монизм единственной реальностью полагает идеальное, при этом, кажущееся нам материальным на самом деле есть порождение идеального и подчиняется его законам. Подчеркнем, что категория "идеальное" не совпадает с категорией "психологическое". Идеальное – это недоступная органам чувств реальность, содержанием которой является обобщенная схема мироздания, например, божественный замысел. Психическое – только частный (и по Платону, неполный) случай идеального. В скрытой форме позиция идеалистического монизма содержится, например, во многих современных психотерапевтических практиках (вам наверняка встречался призыв "думайте о мире позитивно и он изменится").

Материалистический монизм , наоборот, отстаивает примат материальной субстанции. Идеальное в этой трактовке является производным от материального и его суть – это абстракция образов человеческой деятельности. Идеальное реализуется в символической форме, т.е. за явлениями материального мира "скрывается" слой несводимых к нему значений. Идеальное нс существует само по себе и нигде нс встречается в "неовеществленной" форме (например, язык существует только в форме звуков, букв, артикуляции речевого аппарата; живопись – в форме пятен пигмента, нанесенных на холст, и т.д.), но нс сводится к ней. Согласно этой позиции, психика закономерно появляется на определенном этапе развития материи и представляет собой свойство материи.

Существует и еще один вид монизма – сторонники нейтрального монизма полагают, что и психическое, и физическое являются представителями третьей, недоступной для нашего постижения субстанции. Следствием нейтрального монизма является корреляционный подход к решению психофизиологической проблемы. Его сторонники утверждают, что не знают, какова связь между мозгом и психикой, да и есть ли она, однако объективно фиксируют, что определенные воздействия на человека приводят к регистрируемым изменениям как в сфере психического, так и в сфере физиологического. "Возможно, за этими изменениями стоит какой-то неведомый третий фактор, который на самом деле определяет и то, и другое, – говорят они, – но этот фактор непознаваем". Поясним позицию корреляции на примере. Допустим, путем неоднократного наблюдения мы устанавливаем, что всякий раз, когда мальчик приходит из школы домой, потребление электричества в доме, где он живет, возрастает. На самом деле прямой причиной повышения потребления электроэнергии служит его мать, которая в это время ставит на плиту обед, но от этого выявленная закономерность не перестает действовать. Как ни странно, большинство современных ученых придерживаются именно такой интерпретации.

Хотя в философии принято разделять описанные выше формы монизма: идеалистический (первично идеальное), нейтральный (первичная субстанция не может быть описана ни как идеальная, ни как материальная, но явления как идеального, так и материального порядка выступают следствием деятельности этой субстанции) и материалистический (первично материальное), последовательно монистическая точка зрения, по сути, снимает данный вопрос, сводя его к дискуссии о терминах (какая разница как назвать единую субстанцию, если она действительно едина).

Реализацией монистической позиции стали варианты решения психофизиологической проблемы в духе дополнительности или тождества.

• Тождество . Принцип тождества применительно к психофизиологической проблеме гласит, что психическое и физиологическое – суть одно и то же, но появляется при функционировании различных по уровню организации систем. В простых системах взаимодействие элементов ограничивается физическим взаимодействием. При усложнении систем, задача, на решение которой они направлены планомерно отодвигается во времени от текущего момента в будущее. Именно в связи с этим и возникает феномен идеального. Системообразующим принципом, позволяющим объединить в одно целое (но не механистически отождествить) физиологический и психологический уровни жизни сложных организмов, является принцип деятельности. Как было показано в подпараграфе 3.1.2 на уровне однофазной активности элементы психического еще мало дифференцируются из физиологического субстрата. Деятельность животных еще полностью материальна, т.е. может быть адекватно описана в терминах физиологии. Историческое развитие материи идет по пути создания систем, в которых роль идеального нарастает и занимает главенствующую позицию вплоть до формирования сознания и самосознания. Весь мир человеческой деятельности идеален, так как все вещи, втянутые в орбиту деятельности человека, представляют, значат что-то помимо своих физических качеств. "Сейчас мы уже не можем подходить к мозговым (психофизиологическим) механизмам иначе, как к продукту развития самой предметной деятельности... Системный анализ человеческой деятельности необходимо является также анализом поуровневым. Именно такой анализ и позволяет преодолеть противопоставление физиологического, психологического и социального, равно как и сведение одного к другому", – пишет об этом А. Н. Леонтьев (Леонтьев, 1983, с. 159).
• Дополнительность . Принцип дополнительности, перенесенный в психологию из квантовой физики, предлагает еще одно объяснение. Психическое и физиологическое – это две стороны одного и того же целостного явления, а психология и физиология – это частные описания единых системных процессов. В этом смысле психологическое и физиологическое – и однопричинно, и одновременно как, например, температура и плотность – две характеристики физического тела. По мнению С. Л. Рубинштейна, физиологическое и психическое – это одна и та же отражательная деятельность, но рассматриваемая соответственно психологией и физиологией в разных отношениях. "Есть не два разных и изначально противоположных предмета исследования – тело и мышление, – а всего- навсего один-единственный предмет – мыслящее тело живого, реального человека, лишь рассматриваемое под двумя разными и даже противоположными аспектами или углами зрения", – пишет об этом философ-марксист Э. В. Ильенков (Ильенков. Диалектическая логика. М., 1984, с. 28). Для полного описания человека нельзя игнорировать ни ту, ни другую сторону процесса отражения.

В завершение данного параграфа заметим, что психофизическая и психофизиологическая проблемы находятся в центре острых философских дискуссий и однозначного их решения попросту нет. Так в 1966 г. Академией наук Ватикана в Риме был проведен Международный симпозиум, посвященный проблеме "Мозг и сознательный опыт", участниками которого стали выдающиеся представители философии и физиологии признали, что не находят удовлетворительного выхода из тупика психофизиологической проблемы. А почти за 100 лет до этого основоположник современной психофизиологии Дюбуа-Реймон в лекции "О границах естествознания" предрек: "По отношению к загадке, что такое материя и сила и как они в состоянии думать, естествоиспытатель раз навсегда должен обречь себя на приговор: Как мы сознаем – Ignoramus et ignorabimus (лат. “не знаем и не узнаем”). И как бы мы ни углублялись в дебри внутримозговой нейродинамики, моста в царство сознания мы не перебросим". Констатируем, что пока время скорее подтверждает его правоту.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Р азмещено на http :\\ www . allbest . ru \

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

Психологический факультет

РЕФЕРАТ

по курсу «Психофизиология»:

Психофизиологическая проблема и пути ее решения

Самара 2011

Содержание

Введение

1. История возникновения и развития проблемы в период античности

2. Эволюция представлений о психофизической проблеме, варианты ее решения

2.1 Постановка психофизической проблемы Р.Декартом и ее решение как взаимодействие двух субстанций

2.2 Решение психофизической (психофизиологической) проблемы с позиций параллелизма

2.3 Возможность решения психофизической проблемы на основе единства психического и физического в философии Б.Спинозы

2.4 Переход к нейродинамике - рассмотрение психофизической проблемы И.М. Сеченовым и И.П. Павловым

3. Современный подход к решению психофизиологической проблемы и его практические следствия

Используемая литература

В ведение

Представим себе мозг живого человека: он выглядит как небольшое овальное тело с неровной поверхностью, состоящее из податливого желатиноподобного вещества. Каким образом это тело (средний вес которого составляет 1500г) продуцирует мысли и чувства, управляет тонкими движениями руки художника? Каким образом возникающие в нем процессы связываются с мировой культурой: философией и религией, поэзией и прозой, добротой и ненавистью? Каким способом эта серовато-белая желеподобная масса постоянно накапливает идеи и знания, заставляя тело совершать действия разной сложности -- от простого поднятия руки до виртуозных движений гимнаста или хирурга? В этих вопросах в предельно заостренной метафорической форме можно выразить суть основной проблемы психофизиологии -- проблемы соотношения мозга и психики, психического и физиологического.

1. История возникновения и развития проблем ы в период античности

Отношение психики (души) к организму, к своему телесному субстрату с древних времен являлось объектом обсуждения при объяснении природы человека. Притом на уровне не только теоретических представлений, но и практики, прежде всего - медицинской. Главным фактором жизни, как телесной, так и психической, было признано кровообращение. Это учение разрабатывалось в Вавилоне, Египте, Китае, Индии.

Очень древним является также понятие о пневме - особом, подобном разогретому воздуху тончайшем веществе, проносящемся по кровеносным сосудам, но отличном от крови и выполняющем функции носителя психических актов. Понятие о пневме играло огромную роль в воззрениях людей не только древнего мира, но и средневекового общества, На нем зиждились философские системы. Оно широко использовалось как древневосточными религиями, так и христианским богословием. Сугубо гипотетический характер понятия о пневме, его непроверяемость эмпирическими средствами создавали предпосылки для фантастических взглядов и суеверий. Вместе с тем нельзя забывать и о том, что в античном обществе научный опыт коснулся (притом весьма поверхностно) лишь морфологического субстрата нервно-психических явлений. Понятие о пневме удовлетворяло в течение многих веков потребность естественнонаучной мысли в том, чтобы уяснить природу материального носителя душевных процессов. В медицинских кругах пневма мыслилась как факт, а не как теория. Представление о пневме у древних было чем-то напоминающим современные представления о паре в локомотиве: законами ее расширения и сжатия объяснялась жизнь как механическая система работы. При этом, однако, необходима существенная оговорка: пневма мыслилась как носитель души в различных ее разновидностях, как органических (если пользоваться современным термином), так и психических. Поэтому термин "механизм" применительно к древнему способу объяснения нельзя употреблять без оговорки, без учета того, что истинно механическое объяснение стало возможно лишь в эпоху, когда развитие производства обусловило принципиально новое, строго механическое понимание причинности, до которого мысль древних подняться не смогла.

Тем не менее понятие о пневме, для которого "моделью" служило движение теплого воздуха, вносило "физическую" струю (в соответствии с особенностями античной физики) - в отличие от "организменного" подхода, более телеологического, чем физический (над которым, однако, также довлел телеологизм). Мнение о том, что психическое есть пневма, поддерживалось безотносительно к философским соображениям о функциях, выполняемых ею в мироздании. Как только были открыты нервы (это произошло в эллинистический период), их немедленно начали считать каналами для пневмы. Представления о пневме стали прообразом будущего нервного процесса.

В медицинских кругах зародилось также учение о темпераментах. Различными пропорциями в смеси основных жидкостей объяснялись индивидуально-психологические различия между людьми. Область индивидуальных различий изучалась в связи с потребностями медицины, в схемах которой большую роль играло определение зависимости заболеваний от строения тела. Люди разделялись, исходя из идеи о преобладании одной из жидкостей в общей их смеси, на несколько типов. Китайские медики выделяли три главных типа, греческие - четыре. По дошедшим до нас сведениям, первым из греческих философов, развивших учение о четырех темпераментах, был Эмпедокл (предложивший схему построения мира из четырех элементов, или "корней"). Равномерностью смеси четырех элементов или преобладанием в ней одних элементов над другими, величиной, связью и подвижностью этих элементов он объяснял уровень умственных способностей и характерологические особенности личности. Так, считалось, что люди, элементы которых слишком малы и слишком тесно примыкают друг к другу, обладают порывистостью и берутся за многое, но вследствие быстроты движений крови делают мало. Сообразительность или тупость сходным образом ставились в зависимость от смешения и движения основных частиц. Эмпедокл был непосредственно связан с одной из греческих медицинских школ. Формулы, касающиеся всего космоса, врачам приходилось переводить на свой язык, чтобы использовать их соответственно тому, что говорило эмпирическое наблюдение.

Школа Гиппократа (ок. 460-377 гг. до н.э.), известная нам по так называемому "Гиппократову сборнику", рассматривала жизнь как изменяющийся процесс. Среди ее объяснительных принципов мы встречаем воздух в роли силы, которая поддерживает неразрывную связь организма с миром, приносит извне разум, а в мозгу выполняет психические функции. Но единое материальное начало в качестве основы органической жизни отвергалось. Если бы человек был единое, то он никогда не болел бы. А если даже и будет болеть, то необходимо, чтобы и исцеляющее средство было единым. Учение о единой стихии, лежащей н основе многообразия вещей, заменялось учением о четырех жидкостях (кровь, слизь, желчь желтая и желчь черная). С именем Гиппократа соединяют учение о четырех темпераментах, которое, однако, в "Гиппократовом сборнике" не изложено. Лишь в книге "О священной болезни" различаются в зависимости от "порчи" мозга желчные люди и флегматики. И все же традиция относить понятие о темпераменте к Гиппократу имеет основания, ибо сам принцип объяснения соответствовал Гиппократову учению. То, что школа Гиппократа сделала объектом естественнонаучного анализа проблему индивидуальных различий, было обусловлено не чисто медицинскими, но более глубокими причинами, от которых сами медицинские интересы являлись производными.

Поворот греческой мысли ко всему, что касается человека, отразил глубокие изменения в общественной жизни греков периода расцвета рабовладельческой демократии, когда повысилась ценность человеческой личности, ее жизни и свободы (конечно, речь идет о свободных гражданах полисов). На проблеме индивидуальности сосредоточивается и врачебное мышление, выработавшее новые нормы и принципы подхода к больному. Реальная активизация личности побуждала исследовать характер ее связей с природным и социальным мирами. Соотношение этих двух миров становится одним из главных теоретических "сюжетов" эпохи. Он встречается и у Гиппократа. Приводя в качестве примера образ жизни некоторых азиатских народов в книге "О воздухах, водах и местностях", он доказывал, что обычай может изменить природу организма. Это были первые попытки обсудить вопрос о соотношении социального и биологического в человеке.

Гуморальная направленность мышления древнегреческих медиков вовсе не означала, что они игнорировали строение органов, специально предназначенных для выполнения психических функций. Издавна как на Востоке, так и в Греции конкурировали между собой две теории - "сердцецентрическая" и "мозгоцентрическая". Мысль о том, что мозг есть орган души, принадлежит древнегреческому врачу Алкмеону из Кротоны (VI век до н.э.), который пришел к этому выводу в результате наблюдений и хирургических операций. В частности, он установил, что из мозговых полушарий "идут к глазным впадинам две узкие дорожки". Полагая, что ощущение возникает благодаря особому строению периферических чувствующих аппаратов, Алкмеон вместе с тем утверждал, что имеется прямая связь между органами чувств и мозгом.

Таким образом, учение о психике как продукте мозга зародилось благодаря тому, что была открыта зависимость ощущений от строения мозга, а это в свою очередь стало возможным благодаря накоплению эмпирических фактов. Но ощущения, по Алкмеону, - исходный пункт всей познавательной работы. "Мозг доставляет (нам) ощущение слуха, зрения и обоняния, из последних же возникают память и представление (мнение), а из памяти и представления, достигших непоколебимой прочности, рождается знание, являющееся таковым в силу этой (прочности)". Тем самым и другие психические процессы, возникающие из ощущений, связывались с мозгом, хотя знание об этих процессах в отличие от знания об ощущениях не могло опереться на анатомо-физиологический опыт. Вслед за Алкмеоном Гиппократ также трактовал мозг как орган психики, полагая, что он является большой железой. Из медицины эти представления перешли в философию. Нужно, однако, иметь в виду, что, как в те времена, так и впоследствии, решение вопроса о телесной локализации психики непосредственно зависело не только от анатомических знаний, но и от философско-психологических представлений. Платон, разделивший душу на три части, соответственно искал для каждой из них свой орган. Идеальноумственную часть (разум) он помещал в голове (руководствуясь соображением о том, что она ближе всего к небесам, где пребывает царство идей), "гневливую" (мужество) - в груди, а чувственную (вожделение) - в брюшной полости. Открытие Алкмеоном мозга как органа психики в течение нескольких столетий рассматривалось только как гипотеза. Аристотель, который сам прошел превосходную медицинскую школу в Северной Греции, возвращается к "сердцецентрической" схеме. Мозг, по его мнению, не орган психики, а аппарат, охлаждающий, регулирующий жар крови. Будучи фантастическими со стороны физиологической, представления Аристотеля вместе с тем вносили совершенно новый момент в трактовку центрального органа психической деятельности.

Аристотелю принадлежит понятие об "общем чувствилище", воспринятое последующей физиологией и медициной и всерьез обсуждавшееся вплоть до XIX века. Согласно Аристотелю, для актуализации чувственных образов вещей (а с этого начинается, как он полагал, сенсомоторная деятельность организма) необходимо, чтобы тело обладало двумя специальными устройствами: органами чувств и центральным органом. Благодаря деятельности центра познаются общие качества, которые косвенно воспринимаются нами при каждом ощущении, таковы движение, покой, фигура, величина, число, единство. Важнейшей операцией центра является, далее, различение ощущений: "Невозможно различить посредством отдельных чувств, что сладкое есть нечто отличное от белого, но и то и другое должно быть ясным чему-нибудь единому" (Аристотель). Какова же природа этого центра, где лежат жизненные корни "общего чувствилища"? Они уходят, по Аристотелю, в область прямых связей организма со свойствами среды (сухим и влажным), ибо центральный орган является одновременно и органом осязания. Тело представляет собой среду, приросшую к осязающему органу, через нее возникают ощущения по всем их разнообразии. Аристотелевская гипотеза об "общем чувствилище" направляла в дальнейшем работу физиологов, искавших в центральной нервной системе отделы, в которых оно могло бы быть локализовано.

С Аристотелем связана также первая попытка определить физиологический механизм ассоциаций. Он полагал, что душа обладает способностью посредством центрального ощущающего органа - "общего чувствилища" - восстанавливать в органах чувств в уменьшенном виде следы прежних движений, а стало быть, и прежних впечатлений в том порядке, в каком они производились внешними объектами. Запечатление образа предмета он объяснял тем, что движение, возникшее в органе, не исчезает сразу же, но сохраняется (застаивается). Иногда ему противодействует другое движение, способное устранить сохранившийся след. Движения могут быть сходными, противоположными и следующими одно за другим, что и служит основанием для разграничения видов ассоциаций: по сходству, контрасту и временной последовательности. При большой прозорливости этих догадок они носили совершенно умозрительный характер и поэтому, конечно, не смогли продвинуть позитивное знание о физиологическом субстрате психического.

Существенных успехов в опытном изучении этого субстрата добились два врача, работавшие в Александрии в III веке до н.э., - Герофил и Эразистрат, которым принадлежит ряд крупных анатомических открытий, и прежде всего открытие нервов. До них нервы не отличали от связок и сухожилий. Александрийские врачи производили вскрытие человеческих тел (что в дальнейшем категорически запрещалось). Это позволило им детально описать устройство мозга и других органов. В вопросе об органе "животной души" оба александрийца разошлись с Аристотелем и вернулись к Алкмеону. Но у Алкмеона еще не было дифференцированного подхода, тогда как александрийцы считали, что "животная душа" локализуется в определенных частях мозга. Герофил главное значение придал мозговым желудочкам. И это мнение удерживалось много веков. Эразистрат же обратил внимание на кору, связав богатства извилин мозговых полушарий человека с его умственным превосходством над другими животными. Эразистрату принадлежит также открытие различия между чувствительными и двигательными нервами. Это различие, вскоре забытое, было вновь открыто в XIX веке. Успехи врачей-александрийцев были обусловлены сопоставлением анатомических данных о строении нервной системы с экспериментальным изучением зависимости функций от раздражений и разрезов различных частей мозга. Филопон (VI век н.э.) сообщает об опытах, в которых путем раздражения оболочек мозга вызывались двигательные параличи и потеря чувствительности. Имеются сведения, что опыты ставились и над живыми людьми (приговоренными к казни преступниками).

Использовав опыт александрийских врачей и последующей медицины, древнеримский врач Гален (II век н.э.) синтезировал достижения античной философии, биологии и медицины в детально разработанную систему. Органами души он признал мозг, сердце и печень. Каждому из органов приписывалась одна из "психических" функций соответственно разделению частей души, предложенному Платоном: печень - носитель вожделений, сердце - гнева и мужества, мозг - разума. В мозгу главная роль отводилась желудочкам, в особенности заднему. Здесь, по Галену, производится и хранится высший сорт пневмы, соответствующий разуму, который является существенным признаком человека, подобно тому, как локомоция (имеющая свою "душу", или пневму) типична для животных, а рост (опять-таки предполагающий особую пневму) - для растений. Нервная система представляет ветвистый ствол, каждая из ветвей которого живет самостоятельной жизнью. Нервы построены из того же вещества, что и мозг. Они служат ощущению и движению. Гален различал: а) чувствительные, "мягкие" нервы, идущие к органам ощущений, и б) связанные с мышцами, "твердые" нервы, посредством которых выполняются произвольные движения. Кроме автоматизмов сердца, сосудов и других внутренних систем, все остальные движения Гален считал произвольными. Мышца приводится в движение нервом посредством проносящейся по нему психической (душевной) пневмы. Зависимость любого мышечного движения, связанного с моторным нервом, от участия психического фактора души казалась безусловной не только Галену, но и всем поколениям после него, пока не был открыт механизм рефлекса. Развитие психофизиологических представлений в античном мире приостановилось на уровне, запечатленном системой представлений Галена. От этого уровня, с использованием достижений арабоязычной культуры, научному знанию об организме предстояло продолжить свое дальнейшее развитие лишь через полтора тысячелетия.

Завершая обзор представлений древних о материальном субстрате деятельности души (то есть представлений, внутренне связанных с психофизиологической проблемой), обратим внимание на следующее обстоятельство. Если иметь в виду только фактические позитивные знания в этой области, то есть эмпирические открытия, вошедшие в общий комплекс современных научных истин, то они крайне скудны и касаются исключительно анатомии организма. Физиологические объяснения опирались на фиктивные понятия, каковым, например, являлось понятие о пневме - вещественном носителе жизненных и психических явлений. Но при всей его фантастичности этот термин отражал реальную потребность мысли в том, чтобы постичь динамику совершающихся в материальном субстрате изменений. От пневмы ведет свое происхождение учение о "животных духах" как потоках проносящихся по телу с огромной быстротой частиц, подобных потокам разогретого воздуха. В Новое время эти частицы были подведены под законы механики и до конца XVIII века выполняли в умах естествоиспытателей и врачей ту функцию, которую взяло на себя в дальнейшем понятие о нервном процессе. И то, что для взгляда, чурающегося исторического подхода, может показаться мифологическим конструктом, являлось результатом напряженной работы естественнонаучной мысли и непременной предпосылкой ее дальнейших успехов. Психологические поиски древних шли впереди анатомо-физиологических находок. Более того, сами физиологические схемы порождались запросами психологической мысли, исходившей из общего принципа зависимости души от организма. Учение о локализации души в различных частях организма возникло после того, как в составе самой души были вычленены различные "части". Чтобы физиологически объяснить психологию, нужно сперва иметь психологию. И это остается верным применительно не только к древней эпохе, когда и физиологии-то, по существу, не было, но и ко всем последующим фазам научного прогресса. Аристотель не пришел бы к своим умозрительным (фантастическим) рассуждениям о "пневматическом" механизме ассоциаций, если бы сначала не выделил сами ассоциации как особые формы запоминания и воспроизведения. Это же относится и к аристотелевскому понятию об "общем чувствилище" как главном психическом "центре".

В течение многих веков анатомы и физиологи подыскивали для этого центра место в организме исходя из психологических соображений о том, что деятельность отдельных органов чувств сама по себе недостаточна для познания общих качеств вещей, для сопоставления ощущений различных модальностей и т.д.

Учение о физиологической основе темпераментов опять-таки отправлялось от психологической типологии, связанной с интересами медицинской практики. Ведь все построения относительно элементов ("соков"), образующих тип, были насквозь умозрительными, ибо являлись не обобщением фактов, а производной учения о четырех "корнях" всего существующего (в греческой философии).

Тонкий психологический анализ привел Демокрита к различению четырех вкусовых качеств - сладкого, соленого, кислого и горького. Через две с лишним тысячи лет экспериментальная психология в поисках основных чувственных элементов пришла к такому же выводу. Но Демокрит не ограничился феноменологией ощущений. Он искал их материальный субстрат в различии структуры атомов (сладкий вкус он считал порождением относительно больших круглых атомов, соленый - атомов с острыми углами и т.д.). Описание различий в атомах было совершенно спекулятивным, тогда как описание различных вкусовых ощущений соответствовало реальности.

Вправе ли мы, однако, прийти к выводу о том, что испытание временем выдержали лишь те мнения, которые касались психологических фактов (ощущений, ассоциаций), тогда как выработанные древними греками физиологические представления не имеют никакого значения для современного научного мышления? Такой вывод нетрудно сделать, если рассматривать указанные физиологические представления сами по себе, безотносительно к категориальной функции, которую они выполняли в общем движении научных идей. Если же учесть эту функцию, то окажется, что принципиальные подходы древних не так уж далеки от современных проблем, дискуссий и поисков. Установка древних на выяснение физиологической (органической) основы психики в принципе являлась правильной. Наивно выглядят их ответы. Но вопросы, поставленные ими, сохраняют свою актуальность. И, кто знает, быть может, наши ответы покажутся в не столь отдаленном времени еще более наивными тем, кто выработает новые решения, отвечая на все те же вопросы, которые впервые осмыслил и над которыми столетиями бился древнегреческий ум.

Проблема отношений психических процессов к нейрогуморальным остается по-прежнему одной из самых острых.

Учение о локализации психических функций, несмотря на успехи нейрофизиологии, нейрогистологии, нейропсихологии и других дисциплин, вооруженных электронными микроскопами, телеметрическими и биохимическими методами, электронно-вычислительными машинами и другой новейшей экспериментальной аппаратурой, содержит в настоящее время еще больше белых пятен, чем в античные времена.

Конечно, представления о физиологическом механизме ассоциаций существенно преобразовались по сравнению с аристотелевским движением потоков пневмы. Но и сегодня о динамике нервных (или нейрогуморальных) процессов в мозгу при актах запоминания и воспроизведения по ассоциации (не говоря о более сложной - смысловой памяти) известно очень мало. Проблема же, поставленная Аристотелем, находится в центре интересов многих самых современных лабораторий, изучающих нейрофизиологию и биохимию памяти.

Демокритовский подход к ощущениям состоял не только в "атомизации" сенсорной сферы. Поисками исходных ингредиентов "материи" или "ткани" сознания занялась в XIX веке структуралистская психология Вундта-Титченера, которая оказалась в тупике именно потому, что представляла ощущения не по-демокритовски, не как эффекты физических воздействий на воспринимающий орган, а по Беркли и Юму - как первичные феномены сознания. От этой чисто психологической линии отличалось психофизиологическое направление, искавшее не элементы сознания в их мнимой первозданности, а нервные элементы, от функционирования которых зависит возникновение ощущений. На этом втором пути были экспериментально установлены многие факты. Выяснилось, например, что не вся поверхность языка одинаково чувствительна к веществам, вызывающим разграниченные Демокритом вкусовые качества, что некоторые ощущения, считавшиеся вкусовыми, в действительности следует отнести за счет обоняния. Демокрит искал ответ на вопрос, который до него ни перед кем не возникал и который и сегодня - в век тончайших физико-химических и кибернетических методов - остается столь же актуальным, как и тогда, когда основным орудием натуралиста было наблюдение. Вопрос этот звучит так: каковы отношения между качеством ощущений и структурными особенностями вызывающего их внешнего материального источника? Вряд ли кто-либо отважится утверждать, что психология располагает сегодня конкретно-научным решением этого вопроса, тем более применительно к таким ощущениям, как вкусовые. Однако сформулирован он был в общем виде именно так, как и сегодня его понимает научная психология, - в отличие от тех доктрин, для которых (начиная от "физиологического идеализма" Иоганна Мюллера) у ощущаемых качеств не существует иного объективного коррелята, кроме структуры самого органа чувств.

Что касается еще одного важнейшего приобретения древней психологии - учения о темпераментах, то порожденные им понятия "холерик", "флегматик", "меланхолик" и "сангвиник" продолжают жить и в современном языке, что, конечно, было бы невозможно, если бы они не подкреплялись реально наблюдаемыми различиями человеческих типов.

В период античности зародилась идея о том, что несколько исходных телесных признаков образуют - при различных сочетаниях основные типы (или комплексы) индивидуальных различий между людьми. Эта идея остается руководящей для современных концепций в области дифференциальной психологии. Можно подставлять различные значения под термин "исходные признаки" и использовать для их диагностики любые экспериментальные и математические методики, но общий смысл этих операций будет состоять в следовании той же категориальной схеме, которую выработали Гиппократ и другие древние медики. Напомним, что И.П.Павлов соотносил свое учение о типах высшей нервной деятельности с учением Гиппократа. Древнюю теорию темпераментов отличала еще одна особенность. Как мы помним, за основные элементы организма принимались жидкости ("соки"). Этой точке зрения созвучна устанавливаемая современной наукой зависимость темперамента от желез внутренней секреции, от "химизма" тела (а не только от его устройства или свойств нервной системы).

Категориальный подход ориентирует на то, чтобы отчленить инвариантное в научной деятельности от тех теоретических построений, в которых оно выступает в конкретную эпоху, в неповторимых исторически преходящих обстоятельствах. Мы имели возможность убедиться, что, хотя основные категории научно-психологического мышления в античный период еще не сложились, именно тогда были открыты проблемы, остающиеся центральными для современной психологии.

2. Эволюция представлений о психофизической проблеме, варианты ее решения

Психологи, как и представители любой конкретной науки, всегда в той или иной мере должны решать проблему соотнесения той реальности, которую они изучают, и других, тесно связанных с ней форм действительности, определить в целом место изучаемых в психологии явлений в общей системе мироздания. Поэтому для психологической науки весьма важно решение двух проблем: психофизической и психофизиологической.

В истории психологической науки решение обеих проблем оказалось настолько тесно связанным между собой, что многие исследователи убеждены, что это одна и та же проблема, только по-разному называемая. Другие утверждают, что это разные проблемы, причем переход от психофизической проблемы к психофизиологической проблеме произошел уже в XVIII в. Разделяя эту последнюю точку зрения, отметим, что психофизической проблемой называется проблема соотношения психического с телесным (материальным) вообще, т. е. проблема места психических явлений во всеобщей взаимосвязи явлений материального мира. Именно так была поставлена психофизическая проблема в XVII в. французским философом Р.Декартом. Он же фактически поставил и психофизиологическую проблему -- проблему соотношения психического с одним конкретным видом материальных процессов -- физиологическими процессами, т.е. проблему соотношения психического и физиологического.

В связи с бурным развитием физиологии в последующее время, в частности в XVIII и особенно в XIX в., психофизическая проблема для многих ученых трансформировалась в психофизиологическую, что не могло не отразиться, по мнению многих историков психологии и методологов психологической науки, на конкретных способах решения собственно психофизической проблемы. В частности, М.Г.Ярошевский подчеркивал, что, понимая связь между психическим и физическим только как связь между психическим и физиологическим, ученые неизбежно сужают свой исследовательский горизонт: «На место зависимостей психики от всеобщих сил и законов природы была поставлена ее зависимость от процессов, которые происходят в нервном субстрате». Все это привело к тому, что весьма сложная и неоднозначная обусловленность психического различными сферами действительности оказалась сведенной (редуцированной) к одной -- весьма значимой, но все-таки одной -- взаимосвязи психического с физиологическим. Это мешает, в свою очередь, решить адекватно и психофизическую проблему.

2.1 Постановка психофизической проблемы Р.Декартом и ее решение как взаимодействие двух субстанций

Как говорилось ранее, уже в античной философии обсуждались проблемы соотношения души как субъекта психических процессов и тела, которое, по мнению древнегреческих философов, не может чувствовать и мыслить. Однако автором психофизической проблемы (т. е. проблемы соотношения психического, духовного и телесного, физического) считается Р.Декарт. Он поставил ее как проблему соотношения двух субстанций (мыслящей субстанции -- души -- и протяженной субстанции -- тела), не имеющих между собой никаких общих свойств. Никто из предшествующих мыслителей не доходил до такого противопоставления физического и психического, и поэтому в его творчестве тут же встала проблема соотнесения между собой этих разделенных миров, которые тем не менее каким-то образом в человеке взаимодействуют. Взаимодействие двух названных субстанций, по Р.Декарту, можно наблюдать при возникновении в человеке страстей, т.е. эмоциональных явлений. С одной стороны, это страсти именно души (т.е. чувствует и страдает душа), однако, с другой -- при возникновении любой из страстей как страдательных состояний души огромную роль играют сугубо телесные процессы (мельчайшие частицы крови -- «животные духи»), которые, пробегая мимо «шишковидной железы» (эпифиз), где в наибольшей степени, по мнению Р.Декарта, проявляет свое действие душа, раскачивают ее и заставляют душу чувствовать страсти. Впрочем, и сама душа заставляет двигаться эту самую железу и направляет тем самым духи «куда ей нужно». Значит, при возникновении душевных состояний, подобных страстям, душа главным образом пассивна, а их возникновение объясняется практически полностью порождающими их действиями тела; наоборот, во втором случае речь идет об активных действиях души, называемых Р.Декартом волевыми, которые практически полностью могут быть объяснены только «свободной волей», которая до такой степени свободна, что ее никогда нельзя принудить.

Таким образом, решая психофизическую (и уже -- психофизиологическую) проблему в духе психофизического взаимодействия, Р.Декарт тем самым считает психическое (к тому же отождествляемое им с сознанием) находящимся «по ту сторону» материального мира, никак с ним не связанным, разве что провоцируемым в душе «животными духами» (причем в этом последнем случае речь идет о самых примитивных психических, т.е. душевных, процессах -- восприятиях и страстях). Высшие же психические процессы истоком своим имеют только саму душу и ведут себя согласно свободе воли души, т.е. непредсказуемо и необъяснимо с позиций детерминизма, который, как мы говорили, является принципом научного познания мира. Тем не менее в позиции Р.Декарта есть своя «правда»: он справедливо полагал, что высшие психические процессы не могут быть прямо выведены из физиологических (телесных) процессов или тем более сведены к ним (отождествлены с ними).

Решение психофизической проблемы в духе взаимодействия встречается и в более позднее время. Однако необходимо учесть, что психофизическая проблема начиная с XVIII в. сужается до психофизиологической. Позицию психофизического (психофизиологического) взаимодействия защищал, например, английский физиолог Дж.Экклз, автор известных работ по природе синаптической передачи, писавший о том, что дух действует на мозг, а мозг на дух через синапсы: «Мозг при помощи особой способности входит в связь с духом, обладая свойством «детектора», исключительная чувствительность которого не сравнима с детектором какого бы то ни было физического инструмента». Позицию психофизического взаимодействия разделяли и другие ученые, например Ч.Шеррингтон и П.Тейяр де Шарден, а также некоторые советские философы, которые говорили о неизвестном пока «интимном механизме взаимодействия психического и физиологического» на клеточном и субклеточном уровне.

Однако решение психофизической проблемы в духе взаимодействия не соответствует современному уровню развития психологической и физиологической наук, возрождая представления о психическом как самостоятельной субстанции, как абсолютно отличном от иных реальностей объективного мира образовании.

2.2 Решение психофизической (психофизиологической) проблемы с позиций параллелизма

Иное решение психофизической (психофизиологической) проблемы предложил современник Р.Декарта английский философ Томас Гоббс (Hobbes, 1588-- 1679). С его точки зрения, человек -- одно из природных (естественных) тел, обладающее мышлением и способностью создавать искусственные тела. Однако мышление (являющееся, как и у Р.Декарта, синонимом любого психического процесса вообще), по Т. Гоббсу, производно от телесных процессов, и поэтому его изучение должно сводиться к изучению разнообразных движений тела и в теле. Так, в начале своего главного произведения «Левиафан» Т. Гоббс определял мысль (в том числе ощущение, представление и т.п.) как «призрак» (кажущееся), т.е. как субъективное явление. Объективно, в реальности, существуют лишь определенные телесные движения, имеющие своим истоком какое-либо воздействие внешнего объекта на органы чувств: «Объект действует на глаза, уши и другие части человеческого тела и в зависимости от разнообразия своих действий производит разнообразные призраки. Начало всех призраков есть то, что мы называем ощущением (sense) (ибо нет ни одного понятия в человеческом уме (mind), которое не было бы порождено первоначально, целиком или частично, в органах ощущения). Все остальное есть производное от него».

Таким образом, Т. Гоббс пытался объяснить возникающий нас образ мира процессами в нашем теле, возникающими на воздействие объекта (т. е. такого же тела) на наши органы однако в этом взаимодействии образ как таковой теряет свою значимость -- это всего только «кажимость», лишь переживаемая субъектом. Если довести эту мысль до своего логического конца, окажется, что психическое (отождествляемое с образом) -- бесполезный придаток физиологического, оно существует только для субъекта, т.е. психика есть эпифеномен3. Точку зрения Т. Гоббса о том, что за любым психическим явлением всегда лежит телесный процесс и именно его в реальности и надо изучать, разделяли значительное число философов и психологов в последующие века. К тому времени психофизическая проблема была уже сведена к психофизиологической.

Так называемые вульгарные материалисты XIX в. -- немецкие философы Л.Бюхнер, К.Фогт, Я.Молешотт -- утверждали, что мозг выделяет мысль почти так же, как печень -- желчь. Из верного положения о том, что никакой психический процесс не может существовать без мозга, был сделан неадекватный вывод о том, что исследовать мысль можно, только изучая мозговые процессы. Логическим следствием этого вывода были попытки ликвидировать психологию как науку, заменив ее физиологией.

Подобные попытки реально предпринимались в нашей стране некоторыми последователями И. П. Павлова в 40 -- 50-е гг. XX в. На печально знаменитой «сессии двух академий» -- Академии наук СССР и Академии медицинских наук СССР -- в 1950 г., посвященной проблемам физиологического учения И.П.Павлова, прямо утверждалось, что область исследования психологии идентична области физиологии высшей нервной деятельности, что нет никаких особых психологических закономерностей, что признание специфики психического есть «замаскированный» вариант дуалистического решения психофизиологической проблемы и т. п.

Изложенный данный вариант решения психофизической и психофизиологической проблем обычно называется психофизическим параллелизмом, так как он предполагает сосуществование двух реальностей -- физической, редуцированной до физиологической (как объективной), и психической (понимаемой как субъективная реальность) -- так, как будто они взаимно-однозначно соответствуют друг другу, при этом не пересекаясь: как только случается событие в одной реальности, так тут же случается событие в другой. Однако тот вид психофизического параллелизма, о котором до сих пор шла речь, может быть назван «материалистическим параллелизмом» (ниже мы отметим, что есть еще идеалистический вариант психофизического параллелизма), поскольку речь во всех перечисленных выше концепциях шла о том, что субъективная реальность в соотнесении с объективной выступает как зависимое, производное от этой последней.

Субъективная реальность в таком случае может быть сравнима с тенью, отбрасываемой реальным предметом, всюду следующей за ним и являющейся иной реальностью, чем сам предмет, но зависимой от него, повторяющей его контуры, форму и какие-то еще свойства объективного реального предмета. В силу того что субъективное (отождествляемое здесь с психическим) -- с этой точки зрения -- всего лишь «отблеск» объективного, строго научным может быть признано изучение лишь объективных, т. е. физиологических, процессов. Таким образом, позиция материалистического психофизического параллелизма закономерно приводила к физиологическому редукционизму в изучении психической реальности -- стремлению свести предмет психологии к предмету физиологии.

Надо отметить, что представители некоторых психологических школ XX в., в частности психологи Берлинской школы (гештальтпсихологии), в принципе разделяющие позиции материалистического психофизического параллелизма, все-таки не решались окончательно перейти на позиции физиологического редукционизма и ликвидировать психологию как самостоятельную науку. Согласно их точке зрения, процессам в феноменальном поле соответствуют (или изоморфны4) процессы в мозге, которые имеют и в том и в другом случае «гештальтный» характер. Однако гештальт-психологи и многие другие авторы, придерживавшиеся того решения проблемы, которое приводило (в пределе) к физиологическому редукционизму, все-таки эмпирически изучали «параллельный» физиологическому феноменальный мир, считая его «реально действующим», и не торопились ликвидировать психологию как самостоятельную науку.

В истории философии и психологии был и идеалистический вариант психофизического параллелизма. Это, в частности, позиция философа XVII в. Г.В.Лейбница. В его монадологии, весьма сложном философском учении, тело монады есть, в известном смысле, производное от ее духовной (душевной) составляющей.

Согласно Г.Лейбницу, «весь универсум состоит единственно из простых субстанций, или монад, и из их сочетаний. Эти простые субстанции суть то, что в нас и в гениях именуется духом, а в животных -- душой...». Его позиция противоположна точке зрения Т. Гоббса. Для последнего весь универсум состоит из тел, которые во взаимодействии производят призраки -- психические явления; для Г.Лейбница же мир состоит из монад, суть которых -- способность к действию, а эта способность присуща лишь духу (душе). В письме Т. Гоббсу (1670г.) Г.Лейбниц прямо указывает, что подлинное сознание, которое мы наблюдаем в себе, невозможно объяснить только движением тел: «Если бы тела были лишены духа, то движение не могло бы быть вечным».

Как же связаны тогда тело и душа в монадологии? Позиция Лейбница схожа с аристотелевским пониманием души как энтелехии тела, т.е. как принципа организации тела (так, он писал о том, что «душа меняет тело», однако речь идет в буквальном смысле не о соединении (и тем более единстве) души и тела, а о согласии души с органическим телом.

Для объяснения этого согласия Лейбниц вводит принцип предустановленной гармонии: «Душа следует своим собственным законам, тело -- также своим, и они сообразуются в силу гармонии, предустановленной между всеми субстанциями, так как они все суть выражения одного и того же универсума». Таким образом, душа и тело -- не одно и то же и действуют по своим законам: душа -- по законам конечных причин (т.е., например, в соответствии с целью), тело же -- по законам причин действующих, или движений, однако ни одно не влияет на другое, находясь друг с другом в гармонии. Тем не менее, как мы видели, в этой гармонии духовное в определенном смысле главенствует над телом, а тело является производным от души.

Решение психофизической проблемы в духе параллелизма внутренне противоречиво: с одной стороны, психическое и физическое признаются двумя разными по своей природе реальностями, с другой -- находящимися друг с другом в «одной упряжке», в некотором согласии, только в материалистическом варианте психофизического параллелизма психическое есть «тень» физических процессов, в идеалистическом варианте -- в определенном смысле наоборот.

Если подытожить два вышеупомянутых и являющихся основными решения психофизической проблемы, то можно сделать следующие выводы о их состоятельности:

Теория взаимодействия оказывается несостоятельной, во-первых, по «энергетическим» соображениям: если психический процесс понимается как нематериальный, то данная теория вынуждена признать возникновение материи из ничего и превращение материи в ничто. Во-вторых (если за психическими процессами признать материальную природу), остается принципиальная невозможность проследить последовательный переход психического процесса в физиологический и наоборот.

Перед лицом этих трудностей более приемлемым кажется паралелистическое решение в варианте материалистического монизма. Оно исходит из представления о существовании единого материального процесса, который имеет две стороны: физиологическую и психическую. Эти стороны просто соответствуют друг другу. Однако в таком случае психика оказывается в роли эпифеномена: физиологический процесс от начала до конца идет сам по себе и не нуждается в участии психики. Сознание оказывается безработным, пассивным созерцателем. Признание же полезной функции сознания (и психики вообще) возвращает к идее взаимодействия. В самом деле, что значит утверждение о том, что сознание имеет полезную функцию? Это значит, что без него процессы жизнедеятельности в целом не могут осуществляться, что процессы сознания «вставлены» в процесс жизнедеятельности в качестве необходимого звена. А из этого и следует, что они оказываются причиной некоторых физических действий: например, «я испугался и поэтому побежал».

Рассмотрим другие варианты решения психофизической проблемы.

2.3 Возможность решения психофизической проблемы на основе единства психического и физического в философии Б.Спинозы

психофизиология нейродинамика сеченов павлов

Предшествующие варианты решения психофизической (психофизиологической) проблемы сохраняли дуализм телесного (физического) и духовного (психического) как двух разных по природе реальностей. Даже когда речь шла о материалистическом варианте психофизического параллелизма, его представители не считали возможным научно изучать психическое как «кажимость», «субъективное», т.е. в точном смысле слова сводили не психическое к физическому, а предмет психологии к предмету физиологии, подменяя первый последним. Между тем в истории философии и психологии можно найти иные варианты решения указанных проблем, которые не ведут к ликвидации психологии как науки и при этом рассматривают физическое и психическое как две стороны (ипостаси) одной и той же реальности. Истоки этого решения следует искать в том же XVII веке, в философских работах голландского философа Баруха (Бенедикта) Спинозы (Spinoza, 1632--1677). В отличие от дуалиста Р.Декарта, Б.Спиноза считал, что в мире существует всего одна субстанция, которой присущи как атрибут протяжения, так и атрибут мышления. Поскольку отдельные вещи составляют состояния (или модусы) субстанции, они имеют те же атрибуты. Если мы рассмотрим с этой точки зрения человека, то выясним, что его тело и душа «составляют один и тот же индивидуум, представляемый в одном случае под атрибутом мышления, в другом -- под атрибутом протяжения». При этом то, что для тела выступает как действие, для души выступает как идея.

Отсюда Б.Спиноза делает следующий вывод: «Идея всего того, что увеличивает или уменьшает способность тела к действию, благоприятствует ей или ограничивает ее, -- увеличивает или уменьшает способность нашей души к мышлению, благоприятствует ей или ограничивает ее». И поэтому чем более активен человек в мире, чем более совершенно он действует, тем более адекватные идеи о мире он получает, и наоборот -- глубокое познание закономерностей мира способствует более совершенному действо-ванию человека в мире, ведущему к его подлинной свободе, которая заключается для Б.Спинозы прежде всего в укрощении своих „аффектов и жизни «единственно по предписанию разума». И тогда достигается избавление от всяческих страхов -- прежде всего от страха смерти -- и состояние «высшего блаженства».

Таким образом, душа и тело, по Б.Спинозе, субстанциально одно и то же -- мы бы сказали сейчас, что это действующий и мыслящий субъект и что действие и мысль исходно неразделимы, выступая как разные проекции одной и той же реальности на «разные плоскости». Поэтому они в принципе могут стать предметами разных наук. Таким образом, нет ни одного психического образования, которое одновременно не было бы физическим, и наоборот -- нет ни одного физического тела, которое не имело бы, кроме атрибута протяжения, еще и атрибута мышления. С точки зрения последующих форм материализма это последнее утверждение Б.Спинозы неверно. Далеко не каждое физическое образование обладает способностью именно психического отражения мира. Он слишком широко понимал психическое (душевное) как способность отражения вообще. Согласно современной материалистической философии, психическое является лишь вариантом, особой формой отражения, имеющей, как мы уже говорили выше, смысловую природу. В то же время даже самая высокая и сложная форма психического -- например, волевое действие -- невозможна без соответствующих физиологических процессов и вместе с тем первое не сводимо к последнему. Впервые об этом на новом уровне развития психологической науки обоснованно заговорил наш соотечественник -- выдающийся физиолог Иван Михайлович Сеченов (1829 - 1905).

2.4 Переход к нейродинамике - р ассмотрение психофизическ ой проблем ы И.М.Сеченовым и И.П.Павловым

Благодаря открытиям И.М.Сеченопа наметился переход от психоморфологического понимания отношений между мозгом и психикой (согласно которому существуют корреляции между одним из участков мозга и одной из психических функций) к картине динамики нервных процессов: возбуждения и торможения. Изучение нейродинамики коренным образом изменило представления о физиологической подоплеке психических процессов. Однако оно не могло преодолеть господствовавший веками дуалистический образ мысли, которому не было другой альтернативы, кроме редукционизма (сведения психических процессов к физиологическим), неизбежно влекшего к эпифеноменализму (для которого психическое не более чем праздный эффект активности нервной ткани). Как дуализм, так и редукционизм могли быть преодолены лишь при условии преобразования не только системы представлении о нейросубстрате психики, но и о самой психике как деятельности, которая опосредована этим субстратом (и превращается без него в витающую над организмом бестелесную сущность). Важнейшим достижением русской научной мысли стал переход к новой стратегии объяснения психофизиологических корреляций. Смысл перехода определил отказ от установки на локализацию "нематериального" сознания в материальном веществе мозга и перевод анализа психофизиологической проблемы в принципиально новый план, а именно в план исследования поведения целостного организма в природной и социальной "применительно к человеку" среде. Пионером такой переориентации и стал Сеченов.

Дело Сеченова продолжил И.П.Павлов. В его пробах опоры на физиологическое учение о нейросубстрате с целью естественнонаучного и строго объективного объяснения психики имелось несколько направлений. Отметим по крайней мере четыре: а) обращение к нейродинамике процессов возбуждения и торможения: б) трактовка временной связи, которая образуется в головном мозге при выработке условного рефлекса как субстрата ассоциации, - понятие, которое являлось основой самого мощного направления в психологии, успешно развивавшегося, как мы знаем, и до приобретения ею статуса самостоятельной науки: в) обращение к связи коры больших полушарий с подкорковыми структурами при анализе сложнейших мотиваций, где невозможно отделить соматическое от психического; г) учение о сигнальных системах.

Во всех случаях Павлов искал способы приблизить научную мысль к решению сверхзадачи, в которой ему виделась высшая цель грандиозной программы выработки условных рефлексов у собаки. Эту цель он в своей программной речи, озаглавленной "Экспериментальная психология и психопатология на животных", сформулировал следующим образом: "Полученные объективные данные, руководясь подобием или тождеством внешних проявлений, наука перенесет рано или поздно и на наш субъективный мири тем сразу и ярко осветит нашу столь таинственную природу, уяснить механизм и жизненный смысл того, что занимает человека более всего, - его сознание, муки его сознания". Павловское учение революционизировало нейронауку. Однако в трактовку природы сознания оно первоначально никаких инноваций не вносило. Сознание понималось им тогда как "субъективный мир", как непосредственная данность, иначе говоря, по-декартовски. Поэтому, решительно критикуя дуализм, разъявший сознание и мозг, он позитивного, конкретно-научного объяснения их нераздельности долгое время предложить не мог. Между тем предпосылки такого объяснения содержало обращение Павлова (вслед за Сеченовым) к сигналу как детерминанте поведения. Сигнальная функция присуща как нервному, так и психическим уровням организации поведения, являясь, тем самым, основанием надежного "брака" физиологии с психологией, о котором страстно мечтал И.П.Павлов.

Подобные документы

Положение психофизиологии по отношению к другим дисциплинам. Проблемы соотношения мозга и психики, души и тела. Сущность "дуализма" Р. Декарта. Эволюция представлений о рефлексии. Современные представления о соотношении психического и физиологического.

презентация , добавлен 09.10.2013


Актуальность проблемы психофизиологической готовности к школе. Психологические трудности собственно младшего школьного возраста. Схема обследования ребенка при жалобах на трудности адаптации к школе. Адаптация первоклассника к школьному обучению.

контрольная работа , добавлен 01.02.2011


Концептуальные и методологические проблемы исследования тревоги. Причины возникновения и компоненты эмоционального стресса. Практические рекомендации по преодолению тревожности и стресса. Стресс как экологическая проблема научно-технического прогресса.

курсовая работа , добавлен 03.11.2008


Материалистичность как основа психологических концепций античности. Философские воззрения античности на душу, ее природу. Усиление церковного влияния на все стороны жизни в период средневековья. Психологические проблемы, исследуемые в средневековой науке.

реферат , добавлен 28.11.2011


Особенности человеческого сознания. Переход за пределы наглядного, непосредственного опыта. Возникновение и развитие сознания человека. Психология как наука и ее кризис. Творческая деятельность сознания. Переход от восприятий и представлений к понятиям.

курсовая работа , добавлен 24.06.2009


Развитие психических функций человека. Взрослость как психологический период. Психофизиологическая эволюция взрослого человека. Особенности возрастного изменения развития личности в период взрослости. Функционирование сенсорно-перцептивной сферы.

контрольная работа , добавлен 24.05.2012


Принцип возникновения ощущений, последующей реакции на раздражитель. Основные понятия психофизиологии. Психофизиологическая модель познавательных процессов. Ощущение как базовый психический процесс, психофизиологический механизм их возникновения.

курсовая работа , добавлен 16.06.2014


Психофизиологические основы возникновения леворукости. Психологические проблемы леворуких детей в школе. Организация психологической помощи в адаптации леворуким детям в процессе учебной деятельности. Особенности подготовки леворукого ребенка к школе.

курсовая работа , добавлен 10.08.2011


Краткая характеристика эпохи Средневековья и Возрождения, особенности развития психологии в этот период. Зарождение психофизиологии в Средневековье. Первые ученые, занимающиеся исследованием анатомо-физиологического строения человеческого организма.

реферат , добавлен 26.02.2012


Исследование развития психологических представлений в античности и Средневековье, становления в Новое время. Характеристика основных направлений зарубежной научной психологии: бихевиоризма, психоанализа, функционализма, когнитивной и гештальтпсихологии.

Как подчеркивает известный отечественный историк психологии М.Г. Ярошевский (1996), Декарт, Лейбниц и другие философы анализировали, в основном, психофизическую проблему. При решении психофизической проблемы речь шла о включении души (сознания, мышления) в общую механику мироздания, о ее связи с Богом. Иными словами, для философов, решающих эту проблему, важно было собственно место психического (сознания, мышления) в целостной картине мира. Таким образом, психофизическая проблема, связывая индивидуальное сознание с общим контекстом его существования, имеет, прежде всего, философский характер.

Психофизиологическая проблема заключается в решении вопроса о соотношении между психическими и нервными процессами в конкретном организме (теле). В такой формулировке она составляет основное содержание предмета психофизиологии. Первое решение этой проблемы можно обозначить как психофизиологический параллелизм. Суть его заключается в противопоставлении независимо существующих психики и мозга (души и тела). В соответствии с этим подходом психика и мозг признаются как независимые явления, не связанные между собой причинно-следственными отношениями.

В то же время наряду с параллелизмом сформировались еще два подхода к решению психофизиологической проблемы:

1) психофизиологическая идентичность, которая представляет собой вариант крайнего физиологического редукционизма, при котором психическое, утрачивая свою сущность, полностью отождествляется с физиологическим. Примером такого подхода служит известная метафора: «Мозг вырабатывает мысль, как печень - желчь»;

2) психофизиологическое взаимодействие, представляющее собой вариант паллиативного, т.е. частичного, решения проблемы. Предполагая, что психическое и физиологическое имеют разные сущности, этот подход допускает определенную степень взаимодействия и взаимовлияния.

Высказанная Декартом идея о рефлекторном принципе организации простейших поведенческих актов нашла свое плодотворное развитие в дальнейших исследованиях, в том числе направленных на преодоление психофизиологического параллелизма. Большую роль в этом сыграл выдающийся физиолог И.М. Сеченов, а вслед за ним и И.П. Павлов, их школы исследования рефлекторных основ поведения получили глубокое теоретико-экспериментальное развитие.

Несмотря на многие достижения психофизиологии, особенно в последние десятилетия, психофизиологический параллелизм как система взглядов не отошел в прошлое. Известно, что выдающиеся физиологи ХХ в. Шерингтон, Эдриан, Пенфилд, Экклс придерживались дуалистического решения психофизиологической проблемы. Согласно их мнению, при изучении нервной деятельности не надо принимать во внимание психические явления, а мозг можно рассматривать как механизм, деятельность определенных частей которого в крайнем случае параллельна разным формам психической деятельности. Целью психофизиологического исследования, согласно их мнению, должно являться выявление закономерностей параллельности протекания психических и физиологических процессов.

Многочисленные клинические и экспериментальные данные, накопленные в науке в последние десятилетия, свидетельствуют, однако, что между психикой и мозгом существует тесная и диалектическая взаимосвязь. Воздействуя на мозг, можно изменить и даже уничтожить дух (самосознание) человека, стереть личность, превратив человека в зомби. Сделать это можно химически, используя психоделические вещества (в том числе наркотики), «электрически» (с помощью вживленных электродов); анатомически, прооперировав мозг. В настоящее время с помощью электрических или химических манипуляций с определенными участками головного мозга человека изменяют состояния сознания, вызывая различные ощущения, галлюцинации и эмоции.

Все вышесказанное неопровержимо доказывает прямое подчинение психики внешним физико-химическим воздействиям. Более того, в последнее время все больше и больше накапливается данных о том, что психологические состояния человека тесно связаны с наличием или отсутствием того или иного химического вещества в мозге.

С другой стороны, все, что глубоко затрагивает психику, отражается также и на мозге, и на всем организме. Известно, что горе или сильная депрессия могут привести к телесным (психосоматическим) заболеваниям. Гипноз может вызвать различные соматические расстройства и наоборот, способствовать излечению. Широко известны поразительные эксперименты, которые осуществляют йоги со своим организмом. Более того, такое психокультурное явление, как нарушение «табу», или колдовство у примитивных народов могут вызвать смерть даже у здорового человека. Есть свидетельства, что религиозные чудеса (явления Богоматери, Святых икон и т.п.) способствовали исцелению больных с различной симптоматикой. Интересно, в этой связи, что эффект плацебо, т.е. эффект нейтрального вещества, которое применяется вместо «ультрасовременного» лекарства, действенен для одной трети больных, независимо от их социального статуса, культурного уровня, вероисповедания или национальности.

В целом приведенные выше факты однозначно свидетельствуют о том, что столь тесную взаимосвязь между мозгом и психикой нельзя объяснить с позиций физиологического параллелизма. Важно, однако, подчеркнуть и другое. Отношение психики к мозгу нельзя понимать как отношение продукта к производителю, следствия к причине, поскольку продукт (психика) может и часто очень эффективно воздействует на своего производителя - на мозг. Таким образом, между психикой и мозгом, психическим и физиологическим, по-видимому, существует диалектическая, причинно-следственная связь, еще не получившая полного объяснения.

Исследователи не оставляют попыток проникнуть в суть проблемы, предлагая иногда в высшей степени необычные варианты решения. Например, такие выдающиеся физиологи как Эклс и Барт считают, что мозг не «продуцирует дух», но «обнаруживает его». Получаемая органами чувств информация, «материализуется» в химические субстанции и изменения в состоянии нейронов, которые физически накапливают символические значения чувственных ощущений. Так происходит взаимодействие внешней материальной реальности с духовным субстратом мозга. При этом, однако, возникают новые вопросы: что является «носителем» духа вне мозга, с помощью каких именно рецепторов воспринимается организмом человека внешний «дух» и т.д.

Наряду с такими «экстравагантными» решениями, новые подходы к изучению соотношения физиологического и психологического прорабатываются и в контексте отечественной науки.

Современные варианты решения психофизиологической проблемы можно систематизировать следующим образом:

• Психическое тождественно физиологическому, представляя собой ни что иное, как физиологическую деятельность мозга. В настоящее время эта точка зрения формулируется как тождественность психического не любой физиологической деятельности, но только процессам высшей нервной деятельности. В этой логике психическое выступает как особая сторона, свойство физиологических процессов мозга или процессов высшей нервной деятельности;
• Психическое - это особый (высший) класс или вид нервных процессов, обладающий свойствами, не присущими всем остальным процессам в нервной системе, в том числе процессам ВНД.
• Психическое - это такие особые (психонервные) процессы, которые связаны с отражением объективной реальности и отличаются субъективным компонентом (наличием внутренних образов и их переживанием).
• Психическое, хотя и обусловлено физиологической (высшей нервной) деятельностью мозга, тем не менее не тождественно ей.
• Психическое не сводимо к физиологическому как идеальное к материальному или как социальное к биологическому.

Ни одно из приведенных решений не получило общего признания, и работа в этом направлении продолжается. Наиболее существенные изменения в логике анализа проблемы «мозг - психика» повлекло за собой внедрение в психофизиологию системного подхода.

Суть системного решения психофизиологической проблемы заключена в следующем положении. Психические процессы, характеризующие организм и поведенческий акт как целое, и нейрофизиологические процессы, протекающие на уровне отдельных элементов, сопоставимы только через информационные системные процессы, т.е. процессы, организующие элементарные механизмы в функциональную систему. Иначе говоря, психические явления могут быть сопоставлены не с самими локализуемыми элементарными физиологическими явлениями, а только с процессами их организации. При этом психологическое и физиологическое описание поведения и деятельности оказываются частными описаниями одних и тех же системных процессов. Данное положение согласуется с представлением Д.И.Дубровского (1971, 1980) о том, что связь между психическим и физиологическим не является причинной; психическое и физиологическое однопричинно и одновременно.

Приведенное решение психофизиологической проблемы избегает:

1) отождествления психического и физиологического, поскольку психическое появляется только при организации физиологических процессов в систему;

2) параллелизма, поскольку системные процессы — есть процессы организации именно элементарных физиологических процессов;

3) взаимодействия, поскольку психическое и физиологическое — лишь аспекты рассмотрения единых системных процессов.

Необходимо отметить, что уже в самое последнее время предлагается решать психофизиологическую проблему с привлечением концепции информации следующим образом. Физическое (мозговые процессы) и психическое рассматриваются как два базовых аспекта единого информационного состояния, или, по крайней мере, «некоторого информационного состояния» (D.J.Сhalmers). Однако сразу возникает закономерный вопрос, какой именно информационный процесс обладает таким свойством? И этот вопрос, не менее трудный, чем сама исходная проблема.

Интересно рациональное непротиворечивое решение психофизиологической проблемы, сформулированное современным российским психологом Ю.Б.Гиппенрейтер: «Имеется единый материальный процесс, и то, что называется физиологическим и психическим, - это просто две различные стороны единого процесса. (…) Дело обстоит не так, что существует мозговой физиологический процесс и в качестве его отсвета, или эпифеномена, психический процесс. И мозговые и психические «процессы» (процессы в кавычках, ибо они не имеют самостоятельного существования) - это лишь две разные стороны из многих сторон, выделяемых нами, обобщенно говоря, в процессе жизнедеятельности. (…) видимые случаи взаимодействия души и тела могут быть проинтерпретированы совершенно иначе - просто как два разных проявления одной общей причины.» Гиппенрейтер отмечает также, что, при такой формулировке психофизиологическая проблема скорее снимается, чем решается: «…по крайней мере в той части, которая относится к вопросу о соотношении физиологических и психических процессов.» Такое решение психофизиологической проблемы открывает разнообразные практические возможности. Так, внешние проявления телесной активности, прежде всего – движения, могут рассматриваться как важнейший источник информации об индивидуальных особенностях психики. Особенности пантомимики и мимики свидетельствуют об эмоциональных состояниях, в частности, связанных с ложью. С другой стороны разработаны разнообразные психологические методы регуляции и саморегуляции физиологических функциональных состояний.

Связь между психикой и движением изучается уже достаточно давно. Н.А.Бернштейн говорил о т.н. моторном поле, отражающем связь между внешним миром и всеми свойствами моторики, В.П.Зинченко писал о том, что биодинамическая ткань моторного акта так же неповторима, как отпечаток пальца. Моторика связана с личностными установками человека, и можно достаточно уверенно говорить о том, что движение есть психика. Для того, чтобы охарактеризовать человека через его движения, используют двигательные стереотипы, или автоматизированные привычки.

Один из примеров двигательных актов, способных охарактеризовать человека – почерк. Почерк, по мнению И.Ф.Моргенштерна, представляет тесную связь с мышлением. Он отражает свойства психики человека, к тому же, являясь очень подвижным, отражает все зарождающиеся в мозгу мысли и чувства, независимо от того, пишет человек рукой или любым другим приспособленным к письму органом. К тому же, почерк может отражать потенциальные энергетические возможности человека, так как в нем фиксируются напряжения и расслабления. Таким образом, почерк непосредственно связан с характером, и возможно даже проставления между ними знака равенства. Особенности походки, смеха или голоса также могут многое сказать о человеке. Необходимо отметить, что также и любое переживаемое человеком эмоциональное состояние вызывает определенные изменения в его телесном состоянии, что и проявляется через поведенческие и психофизиологические признаки.

Физиологическое функциональное состояние организма человека составляет важнейшее условие, в котором осуществляется та или иная деятельность. Успешность, эффективность и даже физическая и психологическая безопасность любой деятельности зависит от оптимальности этого состояния. Поэтому разработано большое количество разнообразных методов психологической регуляции и саморегуляции состояний, основанных на сознательном изменении тонуса мускулатуры, вербальных воздействиях на протеканием внутренних процессов, произвольном мысленном воспроизведение физических действий и т.п.

Эффективным современным подходом, основанным на понимании единства психофизиологического процесса, является биологическая обратная связь (БОС), при которой человек, с помощью специальной аппаратуры, получает в режиме реального времени информацию о текущем состоянии той или иной физиологической функции (пульса, напряжения мышц, ЭЭГ и т.п.), а также о том, каким должно быть «идеальное» состояние и обучается этого состояния достигать произвольно.

Трудности изучения психики приводили исследователей либо к мысли о том, психика непостижима и изучить её невозможно, либо - к обозначению фундаментальных проблем психологической науки. Одной из таких проблем мы уже коснулись в предыдущем разделе – это соотношение психических и физиологических процессов, души и тела, психики и соматики. В истории психологии эта проблема называлась сначала психофизической, а с возникновением науки физиологии – психофизиологической.

Психофизиологическая проблема до сих пор не имеет окончательного и общепринятого решения. Она может быть выражена в виде вопроса: как соотносятся физиологические и психические процессы или как физиология нервных импульсов переходит в психические явления идеального (нематериального) характера? На этот вопрос предлагалось два основных варианта решения.

Первое получило название принципа психофизического взаимодействия. В наивной форме оно было изложено еще у Р. Декарта. Он считал, что в головном мозге имеется шишковидная железа, через которую душа воздействует на животных духов, а животные духи - на душу.

Второе решение известно как принцип психофизического параллелизма. Суть его состоит в утверждении невозможности причинного взаимодействия между психическими и физиологическими процессами.На позициях психофизического параллелизма стояла психология сознания (В. Вундт), имевшая в качестве своего необходимого дополнения (дополнения, а не органической части) физиологическую психологию. Это была отрасль науки, занимавшаяся физиологическими процессами, которые сопровождают психические процессы, или сопутствуют им, но в которых психология не должна искать своих законов.

Согласно принципу, или теории, психофизического взаимодействия физиологические процессы непосредственно влияют на психические, а психические - на физиологические. Фактов взаимодействия психических и физиологических процессов достаточно: это любые нарушения психических процессов (памяти, мышления, речи) в результате мозговой патологии (мозговых травм, опухолей и др.). Известны также психические следствия различных фармакологических воздействий на мозг - алкоголя, наркотиков и др.; психические феномены (ощущения, образы воспоминаний, эмоциональные состояния), возникающие при непосредственном раздражении мозговых центров и т. п.

Фактов, свидетельствующих об обратных влияниях - психики на физиологические процессы, не меньше. Это все произвольные движения (захотел - и поднял руку); психосоматические заболевания (язвы желудка, инфаркты); все психотерапевтические эффекты - излечение болезней в результате внушения, собственно психотерапии и т. п.

Несмотря на кажущуюся очевидность фактов взаимодействия психических и физиологических процессов, теория воздействия наталкивается на серьезные возражения.

Одно из них заключается в обращении к фундаментальному закону природы - закону сохранения количества энергии. В самом деле, если бы материальные процессы вызывались идеальной, психической, причиной, то это означало бы возникновение энергии из ничего. Наоборот, превращение материального процесса в психический (нематериальный) означало бы исчезновение энергии.

Допустим, все процессы материальны, но они все равно выступают в двух качествах или формах - в субъективной (например, сознание) и в объективной (например, биохимические процессы в головном мозге). Все равно существует два рода явлений, или два непрерывных потока: поток сознания и поток физиологических процессов. Как же соотносятся эти “потоки” между собой?

Можно предположить, что физиологические и психологические процессы не взаимодействуют, а протекают параллельно – такая точка зрения называется в науке концепцией психофизического параллелизма. Параллелистических решений существует несколько. Они различаются по некоторым, иногда важным, но все-таки дополнительным утверждениям. Так, дуалистический параллелизм исходит из признания самостоятельной сущности духовного и материального начал. Монистический параллелизм видит в психических и физиологических процессах две стороны одного процесса.

Главное же, что объединяет эти позиции - это утверждение, что психические и физиологические процессы протекают параллельно и независимо друг от друга. То, что происходит в сознании, соответствует, но не зависит от того, что происходит в мозговом веществе, и, наоборот, процессы в мозге соответствуют, но не зависят от того, что происходит в сознании.

Нужно понять глубокие основания для этого главного “параллелистического” утверждения. Ведь пока что нет ни одного факта или соображения, которые хотя бы на шаг приблизили нас к пониманию того, как физиологический процесс превращается в факт сознания. А если невозможно представить себе процесс перехода одного состояния (события) в другое, как можно говорить об их взаимодействии?

Попробуем выстроить логику событий. Имеется материальный мозговой процесс. Он чаще всего запускается толчком извне: внешняя энергия (световые лучи, звуковые волны, механические воздействия) трансформируется в физиологический процесс, который, преобразуясь в проводящих путях и центрах, облекается в форму реакций, действий, поведенческих актов. Наряду с ним, никак не влияя на него, развертываются события в плане сознания - образы, желания, намерения. Но материальному процессу, так сказать, все равно, существуют ли эти субъективные явления или нет. Независимо от существования и содержания плана сознания физиологический процесс идет своим ходом.

Психический процесс не может повлиять на физиологический, так же как, по образному сравнению В. Джемса, мелодия, льющаяся со струн арфы, не может повлиять на частоту их колебаний или как тень пешехода - на скорость его движения. Тогда психика - это эпифеномен, т. е. побочное явление, никак не влияющее на ход материального процесса.

Один из важнейших научно-практических или, точнее, научно-стратегических выводов из этого представления состоит в следующем. Если течение физиологических процессов не зависит от психических процессов, то всю жизнедеятельность человека можно описать средствами физиологии.

Итак, подытожим трудности, на которые наталкиваются два основных решения психофизической проблемы.

Теория взаимодействия оказывается несостоятельной, во-первых, по “энергетическим” соображениям: если психический процесс понимается как нематериальный, то данная теория вынуждена признать возникновение материи из ничего и превращение материи в ничто. Во-вторых (если за психическими процессами признать материальную природу), остается принципиальная невозможность проследить последовательный переход психического процесса в физиологический и наоборот.

Перед лицом этих трудностей более приемлемым кажется паралелистическое решение в варианте материалистического монизма. Оно исходит из представления о существовании единого материального процесса, который имеет две стороны: физиологическую и психическую. Эти стороны просто соответствуют друг другу. Однако в таком случае психика оказывается в роли эпифеномена: физиологический процесс от начала до конца идет сам по себе и не нуждается в участии психики. Сознание оказывается безработным, пассивным созерцателем.

Признание же полезной функции сознания (и психики вообще) возвращает к идее взаимодействия. В самом деле, что значит утверждение о том, что сознание имеет полезную функцию? Это значит, что без него процессы жизнедеятельности в целом не могут осуществляться, что процессы сознания “вставлены” в процесс жизнедеятельности в качестве необходимого звена. А из этого и следует, что они оказываются причиной некоторых физических действий: например, “я испугался и поэтому побежал”.

Третье решение психофизической проблемы: имеется единый процесс, и то, что называется физиологическим и психическим, - это просто две различные его стороны.

Однако, для того чтобы описать какой-то процесс, нужно выбрать систему понятий, связанных и согласующихся между собой, т. е. уже выделить какой-то аспект или сторону процесса – посредством методов и понятий физики, физиологии или психологии.

Если открыть современные руководства по психофизиологии, то можно увидеть физиологическую интерпретацию психических явлений. Там можно прочесть, что такие-то физиологические процессы обеспечивают определенные психические процессы, что они реализуют психические процессы, что они лежат в основе психических процессов, составляют их механизм. Однако, например, процесс внимания явно имеет не только физиологическую причину: мы внимательны потому, что в определенном участке головного мозга создался очаг возбуждения, и потому, что в отношении объекта внимания поставлена цель, и вы начали действовать в направлении реализации этой цели.

Генеральный путь развития современной психофизиологии состоит в том, чтобы “перевести” на свой язык некоторые стороны психических процессов, те стороны, которые она может “перевести”. Это приводит к попыткам описать одни и те же явления или процессы средствами двух наук: физиологии и психологии.

Психология как наука имеет другие возможности потому, что пользуется понятиями, адекватными для другого уровня описания процесса жизнедеятельности - другого уровня описания единого процесса. Благодаря этим понятиям выделяются те аспекты существования человека, которые связаны с его взаимодействием с предметами, с людьми и с самим собой.

Физиологические процессы и психические процессы - две стороны сложного, многообразного, но единого процесса жизнедеятельности человека. Из того факта, что мозговой процесс сопровождает любые, даже самые сложные и тонкие “движения души”, не следует, что эти “движения” могут быть адекватно описаны на физиологическом языке.

Возможно, будущая интегративная область науки, предсказанная Б.Г.Ананьевым – человекознание – приведет к формированию единых понятий и методов, единого языка описания для целостного и системного изучения человека и его психики.