Психофизическая и психофизиологическая проблема. Попытки решения

Психофизиологическая проблема издавна привлекала внимание крупных мыслителей и служила ареной ожесточенных споров, подогреваемых идеологическими и политическими мотивами разных времен и народов. Именно эта проблема - о соотношении физиологического и психического, биологического и социального в природе человека - оказалась на переднем крае общественно-исторического развития человечества, и то или иное ее решение служило идеологическим и политическим оружием в борьбе нового со старым, в решении ряда задач воспитания, обучения, организации труда и здоровья.

Кризис в науке о поведении возник в результате развития новых областей знания: психофизики и экспериментальной психологии. В построениях некоторых психологов и биологов это направление получило название психофизического параллелизма. Крупнейшие представители физиологии (Ч. С. Шерринг-тон, Дж. Экклс, Р. Гранит), изучавшие элементарные реакции и процессы моз-

га, попадали во власть дуалистических представлений при попытках объяснить природу целостного поведения. Еще Э. Дюбуа-Реймон в качестве одной из семи принципиально неразрешимых мировых загадок указал на возникновение психических процессов. Основатель экспериментальной психологии В.Вундт считал, что физиологическими исследованиями невозможно проникнуть в тайну психики потому лишь, что психические процессы развиваются параллельно телесным и не определяются ими. Эта идея делала бессмысленным накопление физиологических фактов с попыткой понять сущность и происхождение психики и механизмов поведения. Возник разрыв между физиологическими и психологическими исследованиями - наступил кризис.

Наука настойчиво искала и нашла выход из этой ситуации - выход из проблемы психофизического параллелизма был найден в последовательном изучении физиологических механизмов, лежащих в основе психических феноменов.

На того, кто, не проводя серьезных исследований в качестве физиолога и психиатра, назовет себя в будущем столетии психологом, серьезные люди

будут смотреть также как на человека, который считает себя архитектором, но не учился в технической школе или в строительной академии - таково было твердое убеждение В. М. Бехтерева. А спустя еще несколько десятилетий, когда уже определились методологические позиции обеих наук, наш современный психолог Л. Р. Лурия требовал от психологов ясного понимания того, что знание законов работы мозга, осуществляющего психическую деятельность, также обязательно, как и знание общественно-исторических законов, определяющих формирование сознательной деятельности людей.

Проблема соотношения между психическими и физиологическими процессами (психофизиологическая проблема), и сегодня являющаяся ключевой в теории отражения, теснейшим образом связана с основным вопросом философии - соотношении материи и сознания. Психофизиологическая проблема в сжатой форме сводится к вопросу И. П. Павлова: «Каким образом материя мозга производит субъективное явление?» Основная сложность при естественно-научной разработке психофизиологической проблемы представляется в необходимости объяснения специфических особенностей психических процессов отражения на основе механизмов деятельности нервной системы. К этим специфическим особенностям относятся предметность восприятия и его проецируемость во внешнее пространство, целостность, активность и недоступность психических процессов прямому чувственному наблюдению.

В целом основная парадоксальная специфичность психического заключается в формулируемости его характеристик не в терминах состояния субстрата, свойством которого оно является, а в терминах свойств его источника - объекта (Л.М. Веккер, 1974). Сложности в объяснении свойств отражения объективного мира, специфических черт психических процессов, как правило, и служат основой для отрицания материалистического подхода к решению психофизиологической проблемы.

Именно абсолютизация специфичности психических процессов и несостоятельность редукционизма приводила и приводит к агностицизму, идеализму, дуализму.

Широко известна гипотеза дуалистического интсракционизма одного из наиболее крупных современных нейро-физиологов Джона Зкклса, сформированная под влиянием концепции «трех миров» английского философа К. Поп-пера. На основе вывода, сделанного при анализе работ сторонников «научного материализма» (сущность представления которых сводится к тому, что все психические процессы должны быть описаны в физических терминах) о невозможности создания нейрофизио-логической теории, которая объяснит, как разнообразие мозговых процессов может быть синтезировано до целостного сознания, Дж. Экклс (1979) предполагает существование разных миров, находящихся в совершенно различных пространствах, но взаимодействующих между собой через «связывающий мозг», представленный фронтальной областью коры левого доминантного полушария. Несмотря на естественную критику подобных взглядов со стороны представителей самых разных областей научного знания (Д. И. Дубровский, 1971), сходные высказывания появляются как в философской, так и физиологической литературе.

Главной задачей И. П. Павлова было стремление понять физиологическую основу психической деятельности человека и ее закономерности. Предложенный им объективный метод условных рефлексов рассматривался как важнейший инструмент, с помощью которого можно создать фундамент психологического знания. Вместе с этим психические процессы теснейшим образом связаны с физиологическими явлениями, именно связаны, но несводимы к ним. Психические процессы не тождественны тем физиологическим процессам, которые могут составлять материальную основу первых. Л. С. Выготский (1982) писал, что следует изучать не отдельные вырванные из единства психические и физиологические процес-

сы, которые при этом становятся совершенно не понятными для нас; мы должны брать целый процесс, который характеризуется со стороны субъективной и объективной одновременно. При этом надо иметь в виду необходимость корректного использования терминологии при изучении одного и того же явления средствами разных наук.

Общепризнанно, что в основе психических процессов лежат не элементарные процессы возбуждения и торможения, а системные процессы, объединяющие отдельные физиологические проявления в интегрированное целое. Понятие об интегральном образе как продукте пережитых доминант, т. е, как. продукте субъективного отражения объективного взаимоотношения организма со средой, явилось принципиальным в решении психофизиологической проблемы (А. А. Ухтомский). Важный шаг в ее развитии был сделан П. К- Анохиным (1968) в его концепции функциональных систем, способствовавшей установлению концептуальной связи физиологии и психологии. Здесь рассматривается организация физиологических процессов в системе, которая является внутренним отражением внешней среды, что уже само по себе относится к категории психического. Значит, системные процессы поведенческого акта - это информационные процессы, для которых физиологические процессы выступают как материальный носитель.

Идея динамического единства физиологического и психического успешно развивается в борьбе с дуалистическими представлениями психофизического параллелизма. Д. И. Дубровский (1982) утверждает, что психический образ и его нейродинамический эквивалент не только одновременные явления, но они составляют нераздельную целостность.

Однако остается главная трудность, заключающаяся в невозможности трактовать результаты психологического анализа физиологическим языком, а психологические феномены - на основе чисто физиологических закономерностей. Это становится архисложным для

конкретного психофизиологического исследования, поскольку

никакое совпадение психических феноменов и мозговых процессов проблемы не решает. Процессы восприятия, мышлении, сознания не тождественны мозговым процессам и не могут быть исчерпывающе описаны понятиями физиологии.

Это разные формы движения материи, а значит, существенно важна проблема поиска содержательных переходов между ними.

Огромный фактический материал о поведении животных и человека не продвинул проблему соотношения психики и материи, пока она решалась исходя из представления о психике как о духовном, наджизненном начале, реализующемся в поведении, движении по принципу «извне - внутрь». Иные возможности возникли на основе теории отражения, представляющей психику как свойство живой высокоорганизованной материи отражать своими состояниями независимо от них существующую действительность. Психическое закономерно возникает на определенной ступени развития жизни, т. е. усложняющиеся условия ставят организм перед необходи мостью отражения объективной действительности в виде ощущений и восприятий, ведущих к ее осознанию. Противоположность между субъективным и объективным не изначальна, не абсолютна, она порождается развитием определенных форм отражения, и это раздвоение мира - свойство только сознательной деятельности человека (А. Н. Леонтьев, 1975). По мнению Л. С. Выготского (1956), ценность учения о доминанте в том, что она отвечает на основной вопрос: как формируется единство и целостность поведения; что превращает сумму отдельных реакций в целенаправленные поведенческие акты с новыми, ранее неведомыми свойствами.

Доминирующая констелляция на уровне коры мозга способна создавать рефлекторную систему, действующую как целое во всех ее двигательных и вегетативных проявлениях. Головной мозг А. А. Ухтомский определял как удивительный аппарат, представляю-

щий собой множество переменных, калейдоскопически сменяющих друг друга органов предупредительного восприятия, предвкушения и проектирования среды.

Таким образом, доминанта проявляется в психической деятельности, причем не только внешней, предметно развернутой, но и внутренней. Психическое состояние и процессы «опред-мечиваются» как интегральные образы, в основе которых лежат корковые доминанты. Последние то активно действуют в поле сознания, то переходят в сферу неосознанного, где сохраняются в открытой форме как следы прошлой деятельности. Такие доминанты могут либо поочередно «выплывать» в поле ясного внимания, либо вступать в конфликт, и тогда «душевная жизнь будет борьбою вытесняющих друг друга несогласных доминант». Всякое понятие и представление, всякое индивидуальное психическое содержание есть след о пережитой некогда доминанте. Этот след, а иногда и вся доминанта в полном ее выражении вплоть до эмоциональных состояний и вегетативных сдвигов воспроизводится адекватным сигналом. Эти явления лежат в основе механизмов воспоминания и мышления.

Из процессов, протекающих на любом из уровней сенсорных систем, не выводятся такие особенности сенсорных образов, как предметность, прое-цируемость и т. д. Публичная наблюдаемость является существенным отличием физических явлений.от психических. Однако, что считать наблюдаемостью? Если реакции отдельных нейронов еще не позволяют давать однозначную интерпретацию процессов отражения, то представление о дистрибутивном характере описания сенсорных сигналов в активности многих нейронов или их совокупностей сегодня уже позволяет предполагать принципиальную возможность такого наблюдения.

Если под предметом физиологии понимать функции и процессы, осуществляющиеся в различных живых системах, то с полным основанием можно утверждать, что в головном

мозгу не существует таких нейродина-мических процессов, которые были бы принципиально недоступны физиологическим исследованиям. Вся история физиологии XX в. являет собой убедительный пример того, как мозг - материальный субстрат управления поведением - становился предметом непосредственного физиологического анализа. Особенно впечатляющими являются успехи нейрофизиологии мозга, которая не только позволила понять многие интимные механизмы его работы, но и выработала новую систему знаний, позволивших в значительной мере преодолеть кастовую замкнутость отдельных физиологических школ и направлений.

Логика наших рассуждений приводит нас к необходимости поиска на этом пути концептуальной связи между физиологическими механизмами работы мозга и психическими процессами, определяющими целенаправленный характер целостного поведения. П. В. Симонов (1980) считает, что такая общая концептуальная платформа содержится в самом учении И. П. Павлова о высшей нервной деятельности. «Наука о высшей нервной деятельности не есть ни физиология, ни психология в традиционном их понимании, ее нельзя однозначно отнести ни к биологическим, ни к социальным наукам, ибо она включает в себя элементы всех этих отраслей знания» 1 . Процессы отражения и деятельности можно рассматривать в различных аспектах: со стороны нейрофизиологических, материальных механизмов этих процессов или со стороны содержания, значения, их отношения к отражаемым объектам внешнего мира и потребностям субъекта, т. е. как психическое, субъективное.

А. М. Иваницкий (1984) полагает, что познание механизмов психики - это изучение того, как на основе изучения мозговых механизмов, их интеграции возникает новое качество в виде психики. Под психикой понимается

^Симонов П. В. Наука о высшей нервной деятельности человека и психофизиологическая проблема//Журн. высш. нерв. деят. 1980. Т. 31. С. 235- 241.

свойство высокоразвитого мозга воссоздавать внутрений образ действительности, который воспринимается как нечто отдельное от субъекта. Эти авторы полагают, что основным путем для решения проблемы соотношения мозга и психики является исследование, которое строится на параллельном изучении физиологических и психологических показателей в одном эксперименте. А отношения между психикой и мозговыми процессами имеют свою аналогию в соотношении информации и ее носителя. Тогда психика - это информация, составляющая содержание определенным образом организованных мозговых процессов (А. М. Иваницкий, 1986). При таком определении естественно возникает вопрос о поиске, подборе тех нервных процессов, которые имеют определяющее значение. Исходя из системного подхода, решение возможно следует искать на пути сопоставления психических явлений не с отдельными нервными процессами, а с их организацией, с их системой.

Явления, составляющие нейрофи-зиологический код, и информация, непосредственно содержащаяся в этом коде, обладают определенным сходством внутренней организации. Поэтому задача состоит в понимании внутреннего смысла изучаемого явления, раскрытии информационного содержания мозговых процессов, обеспечивающих психическую функцию. Примером оригинального подхода к изучению нейрофнзиологических основ психической деятельности человека, являются исследования Н. П. Бехтеревой (1980). Разработка методических подходов к долгосрочной регистрации многих нейрофизиологических показателей, в том числе и импульсной активности нейронов мозга бодрствующего человека, обеспечила доступ к изучению нейронных коррелятов мыслительной деятельности. У людей при восприятии, удержании в памяти и произнесении слов структуры импульсных реакций нейронных популяций, отражающих акустические и смысловые характеристики слова, могут формироваться в мозговых образованиях, причастных

Рис. 77. Перистимульные гистограммы для шести нейронных популяций мозга человека при опознании семантически значимых стимулов (по И П. Бехтеревой и др., 1985):

/ - вентролатеральное ядро таламуса справа; 2 хвостатое ядро справа; 3 - подушка зрительного бугра справа; 4 - вентролатеральное ядро слева; 5 - хвостатое ядро слева; 6 - заднее латеральное ядро справа.

Горизонтальные линии: непрерывные - средние уровни частоты разрядов в фоне, прерывистые - уровни значимости (р = 0,01) отличия от фона, прерывистые вертикальные линии: левая предъявление опознаваемого стимула, правая - предъявление сигнала для словесной реакции испытуемого. Фрагменты гисто грамм, выходящие за пределы уровней значимости, отмечены черным цветом

к организации движений (рис. 77). Н. П. Бехтерева пишет: «Обнаруженные и исследованные нами паттерны - местные, привязанные к структуре тончайшие нейрофизиологические корреляты психической деятельности или, точнее, нейрофизиологическое выражение декодирования, детерминирования в значительной степени памятью, обучением, определяющими наряду с врожденными морфологическими характеристиками свойство структуры в той же структуре. Это - та нейродинамика (или ее часть), возникновение которой находится в прямой зависимости от участия структуры в обеспечении психической деятельности» 1 .

Мышление человека как высшая форма оперирования информацией стало предметом целенаправленного нейро-физиологического исследования. Ог-

1 Бехтерева Н. П. Здоровый и больной мозг человека. Л., 1980. С. 141.

ромная информационная емкость человеческого мозга определяется количеством нервных клеток, количеством связей между нервными клетками, полифункциональностью популяций и отдельных нервных клеток, обучаемостью. мозга и динамичностью механизмов, лежащих в основе всех видов его деятельности (Н. П. Бехтерева и др., 1985).

Социальные и биологические потребности человека. А. А. Ухтомский (1966) рассматривал проблемы о путях преобразования природы человека в «борьбе с проклятием индивидуалистического прошлого», с силой инстинктов, образующих физиологический аутизм (замкнутость на себя), о роли творческого труда в становлении новых поведенческих реакций, выводящих поведение человека из чисто приспособленческих механизмов, вплоть до пожертвования собой, своими интересами ради интересов общества. В проблеме организации человеческого поведения дело не может ограничиться принятием готовых стереотипов, исключающих вмешательство самопринуждения, дисциплины, нарочитой установки на переделку своего поведения и самого себя.

А. А. Ухтомский боролся с биоло-гизацией социальных проблем и призывал физиологов понимать, что «мотивы индивидуального равновесия и индивидуальной безопасности не соответствуют действительности, что даже на уровне животных доминантный процесс не может быть понят до конца в простейшей схеме «организм - среда». Понятие «среда» всегда содержит в себе некий общественный момент - род, вид, общество, и индивид должен сообразовывать свою деятельность с интересами этого общества. Человек - продукт общества, и сущность его поведения должна быть понята как результат сочетания накопленного опыта поколений, знаний, традиций, усвоенных данным индивидом, и его личных способностей и особенностей. С одной стороны, сознание осуществляет свою деятельность на основе корковых доминант, с другой - оно само стремится воспитать такие доминанты, которые бы

содействовали успешной оптимизации процесса преобразования характера и направленность рецепций и действий. Это означает, что даже механизмы гомеостаза не могут быть полностью поняты лишь физиологически. У человека гомеостаз переступил границы индивида и стал действовать в области отношений между людьми. Поэтому механизм гомеостаза полностью не раскрывает направленности реакций организма на сближение с раздражителями внешней среды, на его приспособление к действующим факторам среды. Доминанта как нарушение равновесия между центрами, с ее выраженной экспансией и нацеленностью, ведет к обогащению организма новыми возможностями.

Качественное изменение средств производства, интеллектуализация труда определяют сдвиги в сознании людей, которые предусмотрел В. И. Вернадский в своем учении о ноосфере: «Все больше людей на Земле начинают мыслить и жить уже не в старых категориях - своей семьи, рода или страны, но в новых категориях - человечества в целом» 1 . Этот исторический этап как рождение новой сферы Земли был назван ноосферой, развитием общественного разума.

П. В. Симонов (1987), основываясь на идеях А. А. Ухтомского и В. И. Вернадского, разработал оригинальную классификацию потребностей человека, рассматривая их как развитие и преобразование в эволюции основных форм поведения животных (рис. 78). Они разделены на три основные, независимые по происхождению группы: виталь-ные, социальные и идеальные потребности познания и творчества. В каждой из этих групп выделяются потребности сохранения и развития, а в группе социальных - потребности «для себя» (права) и «для других» (обязанности). Любая из перечисленных выше потребностей может быть удовлетворена при наличии дополнительных потребностей 1) в вооруженности средствами, знаниями, учениями и 2) в преодолении

Вернадский В. И. Размышления натуралиста. Кн. 2. Научная мысль как планетарное явление. М., 1977. С. 148.

Рис. 78. Сопоставление инстинктов высших животных с потребностями человека (по П. В. Симонову, 1986):

двойные стрелки - филогенетические связи сложнейших рефлексов животных с потребностями человека; пунктирные взаимодействие потребностей человека; сплошные - влияние потребностей на сферу сознания

препятствий на пути к цели, обычно именуемое волей. Сфера потребностей человека является основой для создания информационной сферы, ядром которой выступает сознание. Потребность фундаментальное явление высшей нервной (психической) деятельности, движущая сила поведении вплоть до преобразующей мир деятельности человека.

Сознание и неосознаваемое. Специфически человеческая форма отражения действительности представлена сознанием, т. е. таким знанием, которое с помощью слов, математических символов, образов художественных произведений может быть передано другим людям и другим поколениям в виде памятников культуры. Подчеркивая коммуникативное значение сознания,

П. В. Симонов выделяет подсознание как разновидность неосознаваемого психического, куда входит все то, что либо было осознанным, либо при определенных условиях может стать осознанным, и сверхсознание, которое обнаруживается на первоначальных этапах творчества, не контролируемых сознанием и волей и обычно именуемое как творческая интуиция. Психофизиологи допускают существование в мозге чувствительного механизма, реагирующего на очень слабые, но психологически для данной личности весьма значимые раздражители. Сам этот механизм не обеспечивает осознания эмоционально значимого раздражителя, но его активация приводит к биоэлектрическим, вегетативным и психическим сдвигам. Такой механизм получил наименование «психологической защиты» (Э. А. Кос-тандов, 1979, 1983).

Испытуемому во время регистрации кожно-гальванической реакции (показатель эмоциональных сдвигов) с помощью краткой экспозиции, т. е. тахис-тоскопически, предъявляли последовательный набор обычных слов, куда включались табу-слова (бранные, неприличные) . Оказалось, что табу-слова, которые испытуемые даже не могли опознать, сопровождались тем не менее отчетливой кожно-гальванической реакцией. Э. А. Костандов (1983) показал, что бессознательные психические явления могут быть подвергнуты тщательному нейрофизиологическому анализу, а именно с помощью регистрации со скальпа поздних вызванных потенциалов, возникающих с латентным периодом около 300 мс (волна рзоо). Испытуемыми были лица, совершившие противоправные действия на почве ревности. Время экспозиции слов - нейтральных и эмоционально значимых - было 15 мс, что делало невозможным их осознание. Было установлено, что неосознаваемые эмоциональные слова, имеющие отношение к конфликтной ситуации испытуемого, вызывали в коре больших полушарий волну рзоо существенно большей величины, чем нейтральные слова (рис. 79). Следовательно, человек может осуществлять семанти-

ческий анализ словесного раздражителя без его осознания. Если на основе этого раздражителя вырабатывают ассоциацию, то условный раздражитель испытывает тормозные влияния со стороны «подкрепляющего» раздражителя и корковый ответ на «условный» стимул угнетается. Это приводит к повышению порога восприятия условного стимула, т. е. к «психологической защите» и развитию безотчетных эмоций. Последняя неосознана испытуемым и организуется преимущественно правым полушарием.

Такое ретроактивное торможение неосознаваемого слова в сторону условного сигнала является выражением тормозной обратной связи. Если же подкрепляющий стимул осознавался, то тормозная обратная связь не возникала.

0 В этих исследованиях выявилась отчетливая связь описанных механизмов бессознательного восприятия с функционированием правого полушария мозга.

Межполушарная асимметрия и психическая деятельность. Учение о меж-полушарной асимметрии у человека возникло более 100 лет назад в связи с описанием Брока в левом полушарии моторного центра речи, поражение которого вызывало затруднение артикуляции (моторную афазию). Вскоре Вернике обнаруживает тоже в левом полушарии сенсорный центр речи, поражение которого приводит к расстройству понимания речи больным (сенсорная афазия). Левое полушарие стало признаваться тотально доминирующим как в отношении языка, так и мышления, двигательной деятельности, ориентации тела в пространстве. Правое же полушарие рассматривалось как дополнительный автомат. Такая крайняя позиция не подтверждалась клиническими наблюдениями, в которых было описано, что после поражения правого полушария нарушается зрительное восприятие и пространственное мышление. Под влиянием работ Р. Сперри стала формулироваться концепция частичного доминирования полушарий у человека, согласно

Рис. 79. Усредненные вызванные потенциалы на неосознаваемые нейтральные словесные стимулы (/) и на неосознаваемое эмоциональное слово «жена» (//) (по Э. А. Костандову, 1983):

А -- левое, Б - правое поле зрения. В левое пол? зрения предъявляется слово «поле», в правое - «море»; At и Ар - ассоциативные; О/ и О# - затылочные области правого и левого полушарий; V --вертекс; Т - шкала времени, мс; линия, идущая от шкалы времени,- момент раздражения

которой левое полушарие специализируется на вербально символических функциях, а правое - на пространственно синтетических (рис. 80). Для удобства приведем таблицу межполу-шарных различий при зрительном восприятии стимулов (табл. 6).

Из анализа таблицы следует существование 5 основных дихотомий полушарного доминирования у человека: вербальное - невербальное, время - пространство, анализ - синтез, последовательное - одновременное восприятие, абстрактное и конкретное восприятие.

Н. Н. Брагина и Т. А. Доброхотова (1981) предложили классификацию функциональных асимметрий. Неодинаковость двигательной активности рук, ног, лица, половин тела обозначается как моторная асимметрия. Неравнозначность восприятия объектов, расположенных слева и справа от сре4ней плоскости тела, обозначается как сенсорная асимметрия. Наконец, специализация полушарий мозга в осуществлении различных форм психической деятельности обозначается как психическая асимметрия и является глав-

ной асимметрией человека. Обеспечиваемые разными половинами мозга, психические процессы организуются в пространстве и времени не сходно. Правое мозговое полушарие сопряжено в основном с чувствительной сферой, а левое сопряжено с двигательной сферой. У. Пснфилд, используя во время операции метод стимуляции обнаженной коры человека слабым током, установил следующие важные различия. При раздражении левой височной области на первый план выступали речевые нарушения - запинания, сма-занность речи, повторения, ошибки в названии предметов. Если раздражалась правая височная область, у больных возникали очень яркие воспоминания. Происходило как бы проигрывание куска прошлого опыта с некоей «магнитофонной ленты». По-видимому, отпечатки наших непосредственных впечатлений односторонни и связаны преимущественно с правым полушарием.

В настоящее время наиболее распространен взгляд на преобладающую роль левого или правого полушария в управлении теми или иными психи-

ческими функциями. Так, человек с превалированием левополушарных функций тяготеет к теории, имеет большой словарный запас и активно им пользуется, ему присуща двигательная активность, целеустремленность, способность прогнозировать события. «Правопол у тарный» человек тяготеет к конкретным видам деятельности, он медлителен и неразговорчив, но наделен способностью тонко чувствовать и переживать, он склонен к созерцательности и воспоминаниям.

Некоторую аналогию можно провести в оценке индивидуально-типологических свойств высшей нервной деятельности: мыслительный тип (по И. П. Павлову) с преобладанием второй (речевой) сигнальной системы и «левополушарный» человек, художественный тип (по" И. П. Павлову) с преобладанием первой сигнальной системы конкретных образов и «право-полушарий» человек. Большинство же здоровых людей - это двуединство этих крайних проявлений поведения и психики.

В последнее время вес большее признание получает концепция о взаимодополняющем сотрудничестве двух полушарий и преимуществе отдельного полушария лишь в определении стадии той или иной нервно-психической деятельности, а не всей функции в целом (Э. А. Костандов, 1983). Установлено, что правое полушарие быстрее, чем левое, обрабатывает поступающую информацию, что несомненно физиологически важно. Зрительно-пространственный анализ стимулов в правом полушарии передается в левое (в моторный «центр» речи), где происходит окончательный высший, семантический анализ и осознание раздражения.

Является ли межполушарная асимметрия уникальной особенностью мозга человека, качественным скачком в эволюции позвоночных? Подавляющее большинство авторов придерживается такого мнения, а в качестве причины возникновения в эволюции этого скачка выдвигают два фактора: речь и право-рукость. В. Л. Бианки (1985) доказывает экспериментально существование

Таблица 6. Различия между полушариями при зрительном восприятии

(по Л.И.Леушиня и ip.. 19821

Левое полушарж; Правое полушарие

Лучше узнаются стимулы

Вербальные Невербальные

луг ко различимые Трудно различимые

Знакомые Незнакомые

Лучше воспринимаются задачи

Оценка временных Оценка пространст-

отношений венных отношений

Установление сход- Установление разли-

Установление идеи- Установление физи-

тичности стимулов по ческой идентичности

названиям стимулов

Переход к вербалыю- Зрительно-простран-

му кодированию ственный анализ

Особенности процессов восприятия

Аналитическое Целостное восприя-

восприятис тие (гештальт)

Последовательное Одновременное восп-

восприятие риятие

Абстрактное, обоб- Конкретное узнава-

щенное, инвариантное ние узнавание

Предполагаемые морфофизиологические различия

Фокусированное пред- Диффузное предста-ставительство эле- вительство ментарных функций

межполушарной асимметрии у разных представителей животного мира. Причем это касается не только индивидуальной асимметрии, но и видовой. Последняя рассматривается поэтому как проявление общего свойства мозга. В. Л. Бианки разработана индуктивно-дедуктивная гипотеза латеральной специализации мозга. Согласно этой гипотезе, в процессе обучения правое полушарие работает по принципу дедукции, т. е. сначала осуществляет синтез, а затем анализ, левое же полушарие функционирует по принципу индукции, сначала анализируя раздражители, а затем синтезируя их. В эволюции человека развитие речи связано первоначально лишь с использованием, за тем развитием и качественным преобразованием уже имеющейся у живот-

Рис. 81. Общая схема типов корковой активаци-онной структуры при различных видах психической деятельности (по Л. П. Павловой, 1988):

/-когнитивная; //-перцептивно-регулятивная; III- коммуникативная; а, - речевые операции; а2 - неречевые; б1 - реальные образы; б2 - идеальные образы; штриховая линия - активизированные области коры; размеры черных кружков соответствуют уровню активации корковых зон

ных функциональной межполушарной асимметрии.

Психофизиология деятельности и ее индивидуальных различий. Творческий труд человека связан с переживанием первых стадий доминанты (тенденция максимизации) наряду с параллельно идущим процессом автоматизации (тенденция минимизации) постоянно растущего арсенала приобретаемых навыков. При этом приобретенные навыки уже не выступают в качестве противоборствующих доминант, а входят органическими компонентами в общую констелляцию механизмов вновь формирующейся деятельности. Первые стадии доминанты соответствуют появлению целевых сознательных действий: ориентировки и выбора стратегии, что физиологически обеспечивается процессами вероятностного прогнозирования и выработки программы действия.

Завершающая стадия формирования доминанты соотносится с механизмом реализации привычных навыков и выполнения операций на основе сложившихся программ действия.

Электроэнцефалографические исследования Л. П. Павловой (1983) обнаружили для разных деятельностей человека универсальное правило смещения фокуса максимальной активации (ФМА). Так, при выполнении сознательных целенаправленных действий ФМА устойчиво регистрируется в речевых зонах левого полушария. Затем возникает генерализация возбуждения и распространения ФМА на ряд других корковых зон. Завершающая перестройка активности коры сводится к устойчивому смещению ФМА в правое полушарие, а затем в задние зоны коры. В лобных долях на этой стадии ФМА наблюдается в течение кратких периодов времени. Здесь наблюдается смена доминантно-субдоминантых отношений между полушариями и лобными и теменными ассоциативными областями коры. Наиболее выраженное смещение ФМА обнаружено в процессе предметной, внешнеразвернутой формы деятельности и при видах мыслительной (свернутой) деятельности. Интеллектуальные психические процессы всегда вовлекают в активацию лобные доли, но не обязательно левого полушария. При автоматизации интеллектуального навыка наблюдается значительное усиление альфа-ритма в левой речевой зоне Брока, а ФМА смещается в правые лобные области. Такая активность мозга соответствует оперативному наглядно-действенному мышлению. Динамика перестройки корковой активности оказалась принципиально похожей при изучении разных видов деятельности: перцептивной (задачи на опознание), познавательной (мышление), коммуникативной (речевое общение), преобразовательной (предметно-развернутые виды деятельности) (рис. 81).

Кроме того, обнаруживаются индивидуально-устойчивые, привычные (в покое и при работе) типы корковой активации. А. А. Ухтомский подчеркивал важность изучения индивидуально-

личностных особенностей «мозгового хронотопа», свойств интроверсии (аутизма), способностей к дифференциальной срочности реакций, разных способов оценки ситуаций: либо по пути длительного логического сукцессивного анализа, либо путем «внезапной рецепции зорким глазом специалиста» сразу всей обстановки, т. е. си мул ьта ином схватывании существенных сторон ситуации. Он говорил об индивидуально выраженных способностях к различению существенного от несущественного в потоке ближайших конкретных ощущений с адекватными рефлексами на них, указывал на необходимость изучать те пути и средства, которые приводят к развитию таких способностей в масштабах истории.

0 Была заложена, таким образом, основа для индивидуального различия когнитивных (познавательных) стилей. Совокупность индивидуальных особенностей психики и поведения человека составляет тип высшей нервной деятельности, или темперамент человека. Он складывается из общих свойств нервной системы, которые характеризуются; 1) экстраинтраверсией; 2) эмоциональной стабильностью - невротизм и 3) подвижностью или инертностью нервных процессов. Проблема психофизиологических основ индивидуально-типологических различий людей становится наиболее актуальной научно-практической задачей.

§ 29. Формирование высшей нервной деятельности ребенка

Формирование высшей нервной деятельности ребенка тесно связано с динамикой созревания ассоциативных корковых структур. Ребенок в общении со взрослыми усваивает определенные знания, приобретает новые формы отношения к внешнему миру. Все это строится на основе создания новых функциональных связей и синтезов. Они позволяют овладевать новыми формами восприятия и запоминания, видами мышления, способами организации движений. Структурной основой сложных форм поведения и психики

выступают лобные и нижнетеменные области коры, которые в онтогенезе человека увеличиваются по площади в 9 раз и у взрослого занимают около двух третей всей поверхности новой коры".

Конструкция многозвенных переключений и связей этих зон коры является морфологическим выражением того, что эти формации имеют отношение к наиболее отвлеченным и обобщенным формам человеческих восприятий и действий. Кроме того, у человека в онтогенезе развиваются специфические человеческие корковые формации, имеющие специальное отношение к анализу и синтезу раздражений, связанных с разными сторонами речевой деятельности (речедвигатель-ной, речеслуховой, речезрительной) (рис. 82).

Врожденная рефлекторная деятельность. Уже у новорожденных наблюдается целый ряд рефлексов при тактильном раздражении определенных рецептивных зон кожи. Главным по значению является сосательный рефлекс, который возникает при раздражении слизистой языка, губ, кожи около рта и щек. Специфичным для новорожденных является хоботковый рефлекс - трубкообразное выпячивание губ при легком прикосновении вокруг рта на уровне десен, а также рефлекс Бабин-ского - тыльное сгибание большого пальца стопы и подошвенное сгибание всех остальных при раздражении подошвы стопы.

Из защитных рефлексов с кожи новорожденного следует упомянуть мигательный, носовой - движение рук на раздражение слизистой носа, ушной - то же, при щекотании наружного слухового прохода.

К моменту рождения уже сформированы болевые и температурные рецепторы, при их стимуляции появляются соответствующие рефлексы. При этом наибольшей возбудимостью к болевым раздражениям отличаются рецепторы лица.

У новорожденных детей можно вызвать многочисленные рефлексы с вестибулярного аппарата. Это прежде

всего установочный лабиринтный рефлекс головы, установочный рефлекс с туловища на голову, шейный тонический рефлекс. Эти рефлексы четко выражены в первом полугодии и к концу первого года жизни ослабляются и пропадают.

Из статокинетических рефлексов для детей раннего возраста характерны вращательный и поствращательный нистагм, компенсаторное отклонение головы при вращении. Стабилизация у детей тонических и установочных рефлексов, которые обеспечивают нормальное положение головы, поддержание позы сидя, стоя, возможна благодаря выработке вестибулярных условных рефлексов (1,5-2 мес), а позже и анализу вестибулярных сигнализаций.

У новорожденных более высокой чувствительностью чем у взрослых обладает значительная поверхность слизистой рта- Хотя общая вкусовая чувствительность снижена. Тем не менее новорожденные дети различают сладкое, горькое, кислое и соленое. Причем сладкие вещества вызывают сосательные движения, а остальные - отрицательную реакцию: сморщивание лица, закрывание глаз, искривление рта, выпячивание губ и языка.

Слуховая система начинает функционировать сразу после рождения. На звуки у новорожденных детей возникают преимущественно общие реакции в виде вздрагивания и двигательного беспокойства, которое сопровождается изменением дыхательной и сердечной ритмики. Уже новорожденные дети могут различать звуки, относящиеся по высоте на одну октаву, воспринимать разницу в тембре, в его пространственном расположении.

Первая реакция новорожденного на световые раздражения - это зрачковый рефлекс, который стабилизируется только к 4-5 мес. К ранним зрительным реакциям относится и ориентировочный рефлекс на световые раздражения, который в начале носит генерали-зованный характер. Новорожденные не могут фиксировать взором предмет. Эта способность формируется к 3-5 мес, к этому времени появляется реакция фиксации взора. Возникает типичный ориентировочно-исследовательский рефлекс: поворачивание глаз и головы к источнику света.

У новорожденных движения глаз не координированы, наблюдаются нис-тагмоидные движения. Механизмы фиксации взора обеспечивают к 2-5 мес жизни появление координированного

зрения. В это время обнаруживается способность к формированию у ребенка условных рефлексов на зрительные раздражители.

Связь новорожденного с окружающим миром осуществляется небольшим числом врожденных рефлексов, весьма несовершенных, не точных, вызываемых как внешними, так и внутренними раздражениями. Врожденные рефлексы человека в динамике его онтогенеза обнаруживают свое проявление и завершают созревание в разные сроки, что отражает общебиологичсс-кие эволюционные закономерности и определяет, в свою очередь, динамику формирования высшей нервной деятельности ребенка.

Высшая нервная деятельность ребенка первого года после рождения. Наиболее ранней формой индивидуального приспособления у новорожденного ребенка выступают натуральные условные рефлексы. Самые первые из них возникают на второй неделе после рождения при строгом режиме кормления ребенка. При этом, как правило, уже за 30 мин до очередного кормления появляются сдвиги во внутренней среде организма ребенка - повышение количества лейкоцитов крови, увеличение газообмена, а затем - пробуждение и беспокойство ребенка. Это натуральный условный рефлекс «на время», где сигналом выступает раздражение рецепторов внутренних органов, а подкреплением - пища. Почти одновременно с этим появляется натуральный условный пищевой рефлекс в виде сосательных движений в ответ на «положение для кормления» (рефлекс Бехтерева - Щелованова). В осуществлении этих рефлексов главную роль выполняют комплекс раздражений от кожного, мышечного и вестибулярного аппаратов, а подкреплением является кормление. Для образования этих рефлексов имеет значение начало кормления новорожденного грудью матери.

Приспособление организма ребенка к определенному режиму сна, бодрствования, кормления и т. п. представляет собой образование систем условных рефлексов на последовательные комп-

лексы раздражений (динамические стереотипы). Ребенок первого года жизни сильно реагирует на нарушение режима сна или питания, тогда как изменения в окружающей обстановке для него не являются столь заметными. По уже к 9-10 мес существенное значение для ребенка приобретают комплексы внешних раздражений. Теперь для него важен не только режим, но и внешняя обстановка, определенные люди, ухаживающие за ним. Это определяется большим числом условных рефлексов, выработанных к этому времени на разнообразные внешние сигналы.

Сроки и темпы созревания отдельных сенсорных систем определяют последовательность образования различных искусственных условных рефлексов.

В течение 5-8-й недели двигательные пищевые и оборонительные условные рефлексы вырабатываются со всех сенсорных систем. При этом чем старше ребенок, тем меньше число сочетаний требуется для образования условного рефлекса и тем раньше наступает его упрочение. При прочих равных условиях образование условных рефлексов зависит от того, на базе каких врожденных рефлексов они вырабатываются.

Существует определенная закономерность и в динамике проявления условно-рефлекторных реакций. Первая стадия характеризуется появлением слабо выраженных и неустойчивых условных реакций. Им обычно предшествует ориентировочная реакция. В ней ясно выступают вегетативные компоненты: изменения дыхания и сердечной деятельности. Вторая стадия характеризуется более устойчивым проявлением специализированных двигательных реакций с одновременным четким выявлением вегетативных компонентов. Третья стадия отличается дальнейшей специализацией двигательных компонентов условного рефлекса и ослаблением его вегетативных компонентов. Чем младше ребенок, тем более длительными являются все стадии развития рефлекса. У более старших детей первые стадии протекают в значительно редуцированном виде.

Во втором полугодии жизни отчетливо выявляются индивидуальные типологические особенности высшей нервной деятельности. Удается выделить группу детей, у которых быстро образуются и упрочиваются положительные и тормозные условные рефлексы. У другой группы хорошо образуются положительные условные связи, но с трудом вырабатывается дифференцировочное торможение. Наконец, выделяется группа детей, у которых плохо вырабатываются положительные условные рефлексы и совсем не образуются диф-ференцировки.

С указанными особенностями мозговых процессов тесно связаны индивидуальные характеристики сна, вегетативных функций и общего развития ребенка.

Параллельно с совершенствованием нервных процессов развиваются и их свойства - сила, подвижность и уравновешенность. Эти свойства могут служить основой для формирования индивидуальных особенностей высшей нервной деятельности.

На протяжении всего первого года жизни очень важным для правильного развития ребенка является строгий режим дня: сна, бодрствования, питания и прогулок. Ребенок первого года жизни отрицательно реагирует на нарушения режима сна или питания, хотя изменения обстановки и других внешних воздействий для него мало значимы, т. е. стереотип интероцеп-тивных условных рефлексов имеет большее значение, чем стереотипы внешних раздражений. Лишь к концу первого года для ребенка приобретают существенное значение комплексы внешних раздражений.

К этому времени торможение какой-либо реакции ребенка надежнее и легче достигается путем внешнего торможения, когда внимание ребенка переключается с помощью ориентировочной реакции на новый раздражитель. Однако попытки использовать различные виды внутреннего торможения в воспитательных целях в этом возрасте еще безуспешны.

На базе врожденных и приобретен-

ных путем подражания звуковых реакций к концу первого года жизни появляются первые речедвигательные временные связи.

Ф Таким образом, в течение первого года жизни ребенка количество условных рефлексов на непосредственные раздражители постепенно увеличивается. Вначале формируются только вегетативные условные реакции, затем двигательные и, наконец, появляются речедвигательные. Наличие последних не говорит еще о появлении словесного мышления, поскольку нет еще отвлечения и обобщения при помощи слов. В этот возрастной период закладываются лишь элементарные основы второй сигнальной системы.

Проследим динамику этого процесса более детально. В возрасте 9-10 мес реакции детей определяются раздражителями, исходящими не от одного предмета, а от всей ситуации в целом. Очень часто одним из компонентов такого одновременного комплексного внешнего раздражителя является слово. Условные рефлексы на слова начинают появляться у ребенка после 6-месячного возраста (первые проявления сенсорной речи). Однако слово еще не выступает как самостоятельный сигнал, оно действует лишь в составе комплексных раздражителей как один из компонентов. Так, например, вопросы: «Где папа?» или «Где мама?» вызывают правильную ответную реакцию ребенка только при условии одновременного действия других раздражителей: мышечных, вестибулярных, зрительных и звуковых. Стоит изменить хотя бы один из этих компонентов (например, голос и интонацию), как прежняя реакция исчезнет. Но если при сохранении всех прежних компонентов комплекса заменить слово на близкое по звучанию, реакция может проявляться по-прежнему. Значит, в этом возрасте слово еще останется слабым компонентом комплекса. Слово вначале имеет второстепенное значение и только постепенно приобретает значение сильного компонента в комплексном раздражителе и, наконец, самостоятельного сигнала.

В естественных условиях ни один сложный раздражитель не повторяется в строго постоянном составе, наиболее же постоянным членом такого комплекса является словесный. Поэтому при систематическом повторении слова в составе комплекса раздражителей начинает ослабляться влияние остальных переменных компонентов на осуществление реакции. Сначала перестает влиять на выполнение реакции поза ребенка, а потом зрительный и слуховой компоненты сложного раздражителя. Только слово как наиболее постоянный компонент, независимо от других компонентов, приобретает условно-рефлекторное действие и постепенно превращается в заменитель всего комплекса. «Освобождение» слова от других компонентов, с которыми оно было связано в данном комплексном раздражителе, рассматривают как результат функциональной тренировки нервной системы. Этот процесс заканчивается к концу первого года жизни ребенка. Характерной особенностью первых слов, произнесенных (в порядке подражания) ребенком, является то, что они относятся не к конкретному предмету, а ко всей ситуации в целом. В этом возрасте отдельные объекты и предметы внешней среды ребенок еще не выделяет. Хотя ребенок этого возраста произносит слова «мама» и «папа», оказывается, что и платье матери и ее кровать - тоже «мама». А ту же маму с новой прической, в новой одежде или в необычном окружении ребенок может не узнать. Значит, для ребенка этого возраста окружающий мир представляется еще мало расчлененным в звуковом и зрительном отношениях. Первые слова - это просто звуковые обозначения определенных предметов и лиц: сначала воспринимаются названия окружающих ребенка вещей, названия игрушек, имен взрослых, позже - изображения предметов, затем - названий частей тела и лица. Превращение слова в абстрактный сигнал, обозначающий совокупность предметов, происходит в следующий возрастной период.

Высшая нервная деятельность в раннем детстве (1 - 3 года). Для этого

возраста характерным является дальнейшее морфологическое и функциональное созревание головного мозга и координированное управление скелет-но-мышечной системой. Развивается ходьба и речь, руки освобождаются для манипулирования с предметами. Создаются условия для активной исследовательской деятельности.

Если в годовалом возрасте поведение ребенка определялось преимущественно окружающей обстановкой в целом, то на 2-м году жизни начинают вычленяться комплексы раздражителей, исходящие от одного предмета. На их основе возникают образы отдельных предметов. В результате действия ребенка с предметами они обособляются из обобщенного недифференцированного мира. Ребенок тянется ручками к каждому предмету, ощупывает его, толкает, пробует поднять, лизнуть языком и т, д. При этом возникает множество сенсорных сигналов (зрительных, мышечных, вкусовых и Др.), свойственных именно данному предмету.

Постепенно формируется система адекватных действий с предметами: ребенок начинает садиться на стул, есть ложкой и т. д. Если у годовалого ребенка наиболее сильным безусловным подкреплением было пищевое, то на 2-3-м году жизни самыми эффективными оказываются ориентировочное! оборонительное и игровое подкрепления. Формируется множество условных рефлексов на отношения.

В этом периоде развития еще большее значение приобретают системы условных рефлексов на стереотипы внешних раздражений, следующих друг за другом в определенной временной последовательности. Большое значение приобретает последовательность отдельных этапов умывания, кормления, игры, одевания и раздевания, порядка слов в сказке или песенке. Так как у детей в этом возрасте еще недостаточно развиты сила и подвижность нервных процессов, обеспечивающих переключение с одного вида деятельности на другой, для детей характерной оказывается потребность в форми-

ровании четких жизненных стереотипов. Выработка стереотипов не представляет трудностей для ребенка, но изменение порядка сигналов в стереотипе является крайне тяжелой задачей. Поэтому для детей до 3 лет необходимо крайне бережное отношение взрослых ко всем вырабатываемым стереотипам. В этом возрасте происходит обычно интенсивное накопление фонда рече-двигательных условных рефлексов. К концу 2-го года словарный запас ребенка может составлять 200-400 слов, а к концу 3-го - 2000 слов и больше.

Формирование речевых реакций невозможно без звукового словесного подражания. При этом особую роль играет установление связи слова с видом предмета, его осязанием и другими признаками. Физиологическая трактовка процесса формирования связи между словом и различными ощущениями у ребенка, впервые увидевшего предмет, была дана еще И. М. Сеченовым (1900).

Например, ребенок видит елку, трогает ее, ощущает запах хвои, т. е. получает ряд непосредственных ощущений. Слово «елка» - это сигнал («символ первой степени», по Сеченову), в котором сведены все эти ощущения, т. е. сокращенный знак комплексного раздражения. Такую систему рефлексов между компонентами комплекса, которая есть не что иное, как полное представление о предмете, И. М. Сеченов назвал «значение в элементарной форме». После того как ребенок встречал разные елки, слово «елка» приобрело более широкое значение («символ второго порядка»), а чувственный образ стал менее конкретным. Далее появляется слово «дерево», охватывающее большой круг предметов, а потом и еще более обобщающее значение слова «растение».

В речевой деятельности нужно различать понимание речи (сенсорная речь) и ее воспроизведение (моторная речь). Вначале возникает понимание речи, затем эти два процесса теснейшим образом увязываются. Оказалось, что у детей до 3 лет различение звуков речи тесно связано со способностью тонкого

манипулирования пальцами при ощупывании какого-либо предмета и мышечными сигналами с самого артикуляционного аппарата, возникающими при произнесении слов.

Активное узнавание окружающего мира, оперирование с предметами, характерные для ребенка 2 3 лет, тесно связаны с «мышлением в действии». Сначала действия ребенка хаотичны и однотипны, но затем в результате опыта они становятся целенаправленными и организованными. Овладение действиями с предметами оказывает решающее влияние на формирование речевых обобщений (внутренняя речь). Установлено, что словесные сигналы непрерывно обогащаются новыми условными связями, что составляет физиологическую основу функции обобщения. Причем системы условных связей, вырабатываемые в этом возрасте, отличаются особой прочностью и иногда сохраняют свое значение в течение всей последующей жизни человека.

На 2-м году жизни у ребенка происходит соединение слов в последовательные комплексы - фразы и их автоматизация. Пока еще такие «речевые цепи» коротки. Они состоят не более чем из 10 слов.

Ф Используя сеченовскую схему, представим себе основные этапы развития обобщающей функции слова (по М. М. Кольцовой и Н. И. Касаткину, 1970).

/ степень интеграции - слово замещает чувственный образ определенного предмета, т. е. оно является эквивалентом одного конкретного предмета («ляля» - только данная кукла, конец 1-го - начало 2-го года).

// степень интеграции - слово замещает несколько чувственных образов однородных предметов («ляля» - относится к нескольким куклам, конец 2-го года).

/// степень интеграции - слово замещает ряд чувственных образов разнородных предметов («игрушка» - это и куклы, и мячи, и кубики). Эта степень интеграции достигается не раньше 3-го года.

IV степень интеграции -- в слове сведен ряд обобщений предыдущих степеней (например, слово «вещь» содержит обобщение, даваемое словом «игрушка», «одежда», «еда» и пр.). Такая степень обобщения развивается у детей на 5-м году жизни.

Следовательно, несмотря на возрастающую роль слова, удельный вес конкретных раздражителей у ребенка 3 лет еще достаточно высок: мышление ребенка оказывается в основном предметным.

Высшая нервная деятельность в дошкольном возрасте (от 3 до 6 лет). Этот возраст характеризуется высокой стабильностью всех видов внутреннего торможения. Угашение и дифференцирование условных сигналов вырабатываются быстрее, и длительнее становятся периоды удерживания тормозного состояния. Общее усиление нервных процессов, и прежде всего торможения, проявляется также в том, что дети уже не производят большого количества манипуляций, как это было прежде. Все большее значение приобретает использование прошлого опыта, ранее образованных навыков. Стереотипы все еще играют существенную роль в жизни ребенка. Причем в этих стереотипах преобладают прямые временные связи. Например, дети затрудняются или совсем не могут вести обратный счет (6, 5, 4, 3, 2, 1) и легко соскальзывают на привычный прямой счет.

ф Обратные связи возникают позже прямых условных связей и лишь к школьному возрасту соотношение между прямыми и обратными связями выравнивается. Тем не менее у детей в возрасте 5-7 лет переделка стереотипов раздражителей уже не является трудной задачей и дети воспринимают ее как игру.

V 5-6-летних детей при выработке условных рефлексов наблюдается много мсжсигнальных реакций, а у 7-летних они возникают лишь в 20 % случаев. Если воспитатель в детском саду предлагает игру: на определенный сигнал выполнить какое-либо действие (например, поднять левую руку на счет «пять»), то дети сначала будут выпол-

нять его и на другие слова, прежде чем научатся четко следовать правилам игры.

ф Следовательно, у 5-6-летних детей отмечается все еще достаточно выраженная генерализация, а специализация условных рефлексов достигается с достаточным трудом.

К 3-5 годам обобщающее значение слова еще опирается на один признак - общность действий, которые можно производить с предметами. Например, ложка - это чем едят, мебель - на чем сидят или спят и т. д. Для этого возраста типичны бурные проявления эмоций, которые, однако, носят нестойкий характер. Поэтому этот период называют возрастом аффективности. Дети проявляют попытки утвердить себя, привлечь к себе внимание, активно ограничить себя от среды. К 6-7 годам оказывается доступным выделение общих или групповых признаков предметов и явлений. В связи с началом обучения чтению и письму слово приобретает выраженные обобщающие свойства. В возрасте 6-7 лет на фоне общего снижения аффективной сферы начинает преобладать словесное мышление с внутренней речью.

И. М. Сеченов писал по этому поводу: «Эта фаза психической эволюции в области мышления начинается как будто бы крупным переломом {но, в сущности, как мы вскоре увидим, этого нет): ребенок думал, думал чувственными конкретами, и вдруг объектами мысли являются у него не копии с действительности, а какие-то отголоски ее, сначала очень близкие к реальному порядку вещей, но мало-помалу удаляющиеся от своих источников настолько, что с виду обрывается всякая связь между знаком или символом и его чувственным корнем» 1 .

Начиная с 6-летнего возраста, ребенок в состоянии управлять своим поведением на основе предварительной словесно-обобщенной инструкции. К этому возрасту ребенок в состоянии удерживать программу действий, состоящих из ряда движений. У детей старше 5 лет

^Сеченов И. М. Собр. соч. Изд. АН СССР, 1952. Т. 1. С. 365-366.

на ход выработки условны?: навыков начинает оказывать влияние степень вероятности подкрепления. До этого преобладал принцип максимизации, при котором даже минимальная вероятность подкрепления приводила к упорному повторению этого навыка. Теперь же поведение ребенка начинает в большей степени определяться степенью вероятности тех или иных событий в окружающей среде (принцип оптимизации),

В специальных электроэнцефалогра-фических исследованиях изучалась динамика функционального созревания основных корковых зон у детей раннего возраста (Т. П. Хризман, 1978). Установлено, что ведущим звеном в организации межцентральных отношений являются не сенсорные, а ассоциативные отделы неокортекса - нижнетеменные и лобные зоны. У детей первого года жизни фокусами взаимосвязной активности являются нижнетеменные зоны, связанные с затылочными, височными и моторными центрами коры. У двухлетних детей фокусы взаимосвязной активности перемещаются в лобные отделы коры, которые вступают в синхронные взаимоотношения с другими центрами коры. У детей 4-5 лет отмечается усиление межцентральных взаимодействий нижнетеменных долей. На более поздних этапах онтогенеза (6-7 лет) вновь происходит усиление межцентральных связей лобных областей с другими отделами коры (рис. 83).

Особенно ярко выступают межцентральные отношения при изучении становления речевой деятельности ребенка. У годовалых детей только при опознании знакомого слова усиливаются связи нижнетеменных и височных областей коры левого полушария. На втором году жизни при опознании знакомого слова усиливаются связи двух ассоциативных областей - нижнетеменных и лобных тоже преимущественно левого полушария.У детей 4-5 лет при восприятии знакомого слова связи левой лобной и левой нижнетеменной зон еще более усложняются. Такая динамика перестроек электрической активности при восприятии слов отражает морфофунк-

циональную зрелость высших инте-гративных систем мозга ребенка.

Высшая нервная деятельность в младшем школьном возрасте (6- 11 лет). В этом возрасте нервные процессы характеризуются достаточной силой и уравновешенностью, все виды внутреннего торможения выражены хорошо. Однако дети еще затрудняются в выполнении мелких и точных движений, хотя эти способности весьма быстро совершенствуются. Еще недостаточно развиты механизмы, определяющие активное внимание и сосредоточенность. Быстрое утомление, иногда сопровождающееся невротическими нарушениями, которые могут развиваться как следствие чрезмерной учебной нагрузки. Сам факт школьного обучения оказывает значительное влияние на развитие психики ребенка, так как вся жизнь школьника коренным образом перестраивается по сравнению с его дошкольным детством. Обучение в школе шестилетних детей ускоряет развитие у них различных психических свойств по сравнению с одногодками, посещающими детские сады.

В этом возрасте развитие коры головного мозга приближается к уровню взрослого человека, что является важнейшим фактором формирования высших нервных и психических функций ребенка.

Дети в возрасте 6-11 лет более ярко проявляют типологические особенности высшей нервной деятельности. Дети отличаются между собой по признакам силы, уравновешенности и подвижности процессов возбуждения и торможения. Полная классификация типов высшей нервной деятельности еще не разработана. К тому же сила, подвижность и уравновешенность нервных процессов меняются с возрастом, поэтому о типе высшей нервной деятельности у детей можно говорить лишь очень условно. Несмотря на это, в воспитательной работе требуется учитывать особенности детей.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Р азмещено на http :\\ www . allbest . ru \

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

Психологический факультет

РЕФЕРАТ

по курсу «Психофизиология»:

Психофизиологическая проблема и пути ее решения

Самара 2011

Содержание

Введение

1. История возникновения и развития проблемы в период античности

2. Эволюция представлений о психофизической проблеме, варианты ее решения

2.1 Постановка психофизической проблемы Р.Декартом и ее решение как взаимодействие двух субстанций

2.2 Решение психофизической (психофизиологической) проблемы с позиций параллелизма

2.3 Возможность решения психофизической проблемы на основе единства психического и физического в философии Б.Спинозы

2.4 Переход к нейродинамике - рассмотрение психофизической проблемы И.М. Сеченовым и И.П. Павловым

3. Современный подход к решению психофизиологической проблемы и его практические следствия

Используемая литература

В ведение

Представим себе мозг живого человека: он выглядит как небольшое овальное тело с неровной поверхностью, состоящее из податливого желатиноподобного вещества. Каким образом это тело (средний вес которого составляет 1500г) продуцирует мысли и чувства, управляет тонкими движениями руки художника? Каким образом возникающие в нем процессы связываются с мировой культурой: философией и религией, поэзией и прозой, добротой и ненавистью? Каким способом эта серовато-белая желеподобная масса постоянно накапливает идеи и знания, заставляя тело совершать действия разной сложности -- от простого поднятия руки до виртуозных движений гимнаста или хирурга? В этих вопросах в предельно заостренной метафорической форме можно выразить суть основной проблемы психофизиологии -- проблемы соотношения мозга и психики, психического и физиологического.

1. История возникновения и развития проблем ы в период античности

Отношение психики (души) к организму, к своему телесному субстрату с древних времен являлось объектом обсуждения при объяснении природы человека. Притом на уровне не только теоретических представлений, но и практики, прежде всего - медицинской. Главным фактором жизни, как телесной, так и психической, было признано кровообращение. Это учение разрабатывалось в Вавилоне, Египте, Китае, Индии.

Очень древним является также понятие о пневме - особом, подобном разогретому воздуху тончайшем веществе, проносящемся по кровеносным сосудам, но отличном от крови и выполняющем функции носителя психических актов. Понятие о пневме играло огромную роль в воззрениях людей не только древнего мира, но и средневекового общества, На нем зиждились философские системы. Оно широко использовалось как древневосточными религиями, так и христианским богословием. Сугубо гипотетический характер понятия о пневме, его непроверяемость эмпирическими средствами создавали предпосылки для фантастических взглядов и суеверий. Вместе с тем нельзя забывать и о том, что в античном обществе научный опыт коснулся (притом весьма поверхностно) лишь морфологического субстрата нервно-психических явлений. Понятие о пневме удовлетворяло в течение многих веков потребность естественнонаучной мысли в том, чтобы уяснить природу материального носителя душевных процессов. В медицинских кругах пневма мыслилась как факт, а не как теория. Представление о пневме у древних было чем-то напоминающим современные представления о паре в локомотиве: законами ее расширения и сжатия объяснялась жизнь как механическая система работы. При этом, однако, необходима существенная оговорка: пневма мыслилась как носитель души в различных ее разновидностях, как органических (если пользоваться современным термином), так и психических. Поэтому термин "механизм" применительно к древнему способу объяснения нельзя употреблять без оговорки, без учета того, что истинно механическое объяснение стало возможно лишь в эпоху, когда развитие производства обусловило принципиально новое, строго механическое понимание причинности, до которого мысль древних подняться не смогла.

Тем не менее понятие о пневме, для которого "моделью" служило движение теплого воздуха, вносило "физическую" струю (в соответствии с особенностями античной физики) - в отличие от "организменного" подхода, более телеологического, чем физический (над которым, однако, также довлел телеологизм). Мнение о том, что психическое есть пневма, поддерживалось безотносительно к философским соображениям о функциях, выполняемых ею в мироздании. Как только были открыты нервы (это произошло в эллинистический период), их немедленно начали считать каналами для пневмы. Представления о пневме стали прообразом будущего нервного процесса.

В медицинских кругах зародилось также учение о темпераментах. Различными пропорциями в смеси основных жидкостей объяснялись индивидуально-психологические различия между людьми. Область индивидуальных различий изучалась в связи с потребностями медицины, в схемах которой большую роль играло определение зависимости заболеваний от строения тела. Люди разделялись, исходя из идеи о преобладании одной из жидкостей в общей их смеси, на несколько типов. Китайские медики выделяли три главных типа, греческие - четыре. По дошедшим до нас сведениям, первым из греческих философов, развивших учение о четырех темпераментах, был Эмпедокл (предложивший схему построения мира из четырех элементов, или "корней"). Равномерностью смеси четырех элементов или преобладанием в ней одних элементов над другими, величиной, связью и подвижностью этих элементов он объяснял уровень умственных способностей и характерологические особенности личности. Так, считалось, что люди, элементы которых слишком малы и слишком тесно примыкают друг к другу, обладают порывистостью и берутся за многое, но вследствие быстроты движений крови делают мало. Сообразительность или тупость сходным образом ставились в зависимость от смешения и движения основных частиц. Эмпедокл был непосредственно связан с одной из греческих медицинских школ. Формулы, касающиеся всего космоса, врачам приходилось переводить на свой язык, чтобы использовать их соответственно тому, что говорило эмпирическое наблюдение.

Школа Гиппократа (ок. 460-377 гг. до н.э.), известная нам по так называемому "Гиппократову сборнику", рассматривала жизнь как изменяющийся процесс. Среди ее объяснительных принципов мы встречаем воздух в роли силы, которая поддерживает неразрывную связь организма с миром, приносит извне разум, а в мозгу выполняет психические функции. Но единое материальное начало в качестве основы органической жизни отвергалось. Если бы человек был единое, то он никогда не болел бы. А если даже и будет болеть, то необходимо, чтобы и исцеляющее средство было единым. Учение о единой стихии, лежащей н основе многообразия вещей, заменялось учением о четырех жидкостях (кровь, слизь, желчь желтая и желчь черная). С именем Гиппократа соединяют учение о четырех темпераментах, которое, однако, в "Гиппократовом сборнике" не изложено. Лишь в книге "О священной болезни" различаются в зависимости от "порчи" мозга желчные люди и флегматики. И все же традиция относить понятие о темпераменте к Гиппократу имеет основания, ибо сам принцип объяснения соответствовал Гиппократову учению. То, что школа Гиппократа сделала объектом естественнонаучного анализа проблему индивидуальных различий, было обусловлено не чисто медицинскими, но более глубокими причинами, от которых сами медицинские интересы являлись производными.

Поворот греческой мысли ко всему, что касается человека, отразил глубокие изменения в общественной жизни греков периода расцвета рабовладельческой демократии, когда повысилась ценность человеческой личности, ее жизни и свободы (конечно, речь идет о свободных гражданах полисов). На проблеме индивидуальности сосредоточивается и врачебное мышление, выработавшее новые нормы и принципы подхода к больному. Реальная активизация личности побуждала исследовать характер ее связей с природным и социальным мирами. Соотношение этих двух миров становится одним из главных теоретических "сюжетов" эпохи. Он встречается и у Гиппократа. Приводя в качестве примера образ жизни некоторых азиатских народов в книге "О воздухах, водах и местностях", он доказывал, что обычай может изменить природу организма. Это были первые попытки обсудить вопрос о соотношении социального и биологического в человеке.

Гуморальная направленность мышления древнегреческих медиков вовсе не означала, что они игнорировали строение органов, специально предназначенных для выполнения психических функций. Издавна как на Востоке, так и в Греции конкурировали между собой две теории - "сердцецентрическая" и "мозгоцентрическая". Мысль о том, что мозг есть орган души, принадлежит древнегреческому врачу Алкмеону из Кротоны (VI век до н.э.), который пришел к этому выводу в результате наблюдений и хирургических операций. В частности, он установил, что из мозговых полушарий "идут к глазным впадинам две узкие дорожки". Полагая, что ощущение возникает благодаря особому строению периферических чувствующих аппаратов, Алкмеон вместе с тем утверждал, что имеется прямая связь между органами чувств и мозгом.

Таким образом, учение о психике как продукте мозга зародилось благодаря тому, что была открыта зависимость ощущений от строения мозга, а это в свою очередь стало возможным благодаря накоплению эмпирических фактов. Но ощущения, по Алкмеону, - исходный пункт всей познавательной работы. "Мозг доставляет (нам) ощущение слуха, зрения и обоняния, из последних же возникают память и представление (мнение), а из памяти и представления, достигших непоколебимой прочности, рождается знание, являющееся таковым в силу этой (прочности)". Тем самым и другие психические процессы, возникающие из ощущений, связывались с мозгом, хотя знание об этих процессах в отличие от знания об ощущениях не могло опереться на анатомо-физиологический опыт. Вслед за Алкмеоном Гиппократ также трактовал мозг как орган психики, полагая, что он является большой железой. Из медицины эти представления перешли в философию. Нужно, однако, иметь в виду, что, как в те времена, так и впоследствии, решение вопроса о телесной локализации психики непосредственно зависело не только от анатомических знаний, но и от философско-психологических представлений. Платон, разделивший душу на три части, соответственно искал для каждой из них свой орган. Идеальноумственную часть (разум) он помещал в голове (руководствуясь соображением о том, что она ближе всего к небесам, где пребывает царство идей), "гневливую" (мужество) - в груди, а чувственную (вожделение) - в брюшной полости. Открытие Алкмеоном мозга как органа психики в течение нескольких столетий рассматривалось только как гипотеза. Аристотель, который сам прошел превосходную медицинскую школу в Северной Греции, возвращается к "сердцецентрической" схеме. Мозг, по его мнению, не орган психики, а аппарат, охлаждающий, регулирующий жар крови. Будучи фантастическими со стороны физиологической, представления Аристотеля вместе с тем вносили совершенно новый момент в трактовку центрального органа психической деятельности.

Аристотелю принадлежит понятие об "общем чувствилище", воспринятое последующей физиологией и медициной и всерьез обсуждавшееся вплоть до XIX века. Согласно Аристотелю, для актуализации чувственных образов вещей (а с этого начинается, как он полагал, сенсомоторная деятельность организма) необходимо, чтобы тело обладало двумя специальными устройствами: органами чувств и центральным органом. Благодаря деятельности центра познаются общие качества, которые косвенно воспринимаются нами при каждом ощущении, таковы движение, покой, фигура, величина, число, единство. Важнейшей операцией центра является, далее, различение ощущений: "Невозможно различить посредством отдельных чувств, что сладкое есть нечто отличное от белого, но и то и другое должно быть ясным чему-нибудь единому" (Аристотель). Какова же природа этого центра, где лежат жизненные корни "общего чувствилища"? Они уходят, по Аристотелю, в область прямых связей организма со свойствами среды (сухим и влажным), ибо центральный орган является одновременно и органом осязания. Тело представляет собой среду, приросшую к осязающему органу, через нее возникают ощущения по всем их разнообразии. Аристотелевская гипотеза об "общем чувствилище" направляла в дальнейшем работу физиологов, искавших в центральной нервной системе отделы, в которых оно могло бы быть локализовано.

С Аристотелем связана также первая попытка определить физиологический механизм ассоциаций. Он полагал, что душа обладает способностью посредством центрального ощущающего органа - "общего чувствилища" - восстанавливать в органах чувств в уменьшенном виде следы прежних движений, а стало быть, и прежних впечатлений в том порядке, в каком они производились внешними объектами. Запечатление образа предмета он объяснял тем, что движение, возникшее в органе, не исчезает сразу же, но сохраняется (застаивается). Иногда ему противодействует другое движение, способное устранить сохранившийся след. Движения могут быть сходными, противоположными и следующими одно за другим, что и служит основанием для разграничения видов ассоциаций: по сходству, контрасту и временной последовательности. При большой прозорливости этих догадок они носили совершенно умозрительный характер и поэтому, конечно, не смогли продвинуть позитивное знание о физиологическом субстрате психического.

Существенных успехов в опытном изучении этого субстрата добились два врача, работавшие в Александрии в III веке до н.э., - Герофил и Эразистрат, которым принадлежит ряд крупных анатомических открытий, и прежде всего открытие нервов. До них нервы не отличали от связок и сухожилий. Александрийские врачи производили вскрытие человеческих тел (что в дальнейшем категорически запрещалось). Это позволило им детально описать устройство мозга и других органов. В вопросе об органе "животной души" оба александрийца разошлись с Аристотелем и вернулись к Алкмеону. Но у Алкмеона еще не было дифференцированного подхода, тогда как александрийцы считали, что "животная душа" локализуется в определенных частях мозга. Герофил главное значение придал мозговым желудочкам. И это мнение удерживалось много веков. Эразистрат же обратил внимание на кору, связав богатства извилин мозговых полушарий человека с его умственным превосходством над другими животными. Эразистрату принадлежит также открытие различия между чувствительными и двигательными нервами. Это различие, вскоре забытое, было вновь открыто в XIX веке. Успехи врачей-александрийцев были обусловлены сопоставлением анатомических данных о строении нервной системы с экспериментальным изучением зависимости функций от раздражений и разрезов различных частей мозга. Филопон (VI век н.э.) сообщает об опытах, в которых путем раздражения оболочек мозга вызывались двигательные параличи и потеря чувствительности. Имеются сведения, что опыты ставились и над живыми людьми (приговоренными к казни преступниками).

Использовав опыт александрийских врачей и последующей медицины, древнеримский врач Гален (II век н.э.) синтезировал достижения античной философии, биологии и медицины в детально разработанную систему. Органами души он признал мозг, сердце и печень. Каждому из органов приписывалась одна из "психических" функций соответственно разделению частей души, предложенному Платоном: печень - носитель вожделений, сердце - гнева и мужества, мозг - разума. В мозгу главная роль отводилась желудочкам, в особенности заднему. Здесь, по Галену, производится и хранится высший сорт пневмы, соответствующий разуму, который является существенным признаком человека, подобно тому, как локомоция (имеющая свою "душу", или пневму) типична для животных, а рост (опять-таки предполагающий особую пневму) - для растений. Нервная система представляет ветвистый ствол, каждая из ветвей которого живет самостоятельной жизнью. Нервы построены из того же вещества, что и мозг. Они служат ощущению и движению. Гален различал: а) чувствительные, "мягкие" нервы, идущие к органам ощущений, и б) связанные с мышцами, "твердые" нервы, посредством которых выполняются произвольные движения. Кроме автоматизмов сердца, сосудов и других внутренних систем, все остальные движения Гален считал произвольными. Мышца приводится в движение нервом посредством проносящейся по нему психической (душевной) пневмы. Зависимость любого мышечного движения, связанного с моторным нервом, от участия психического фактора души казалась безусловной не только Галену, но и всем поколениям после него, пока не был открыт механизм рефлекса. Развитие психофизиологических представлений в античном мире приостановилось на уровне, запечатленном системой представлений Галена. От этого уровня, с использованием достижений арабоязычной культуры, научному знанию об организме предстояло продолжить свое дальнейшее развитие лишь через полтора тысячелетия.

Завершая обзор представлений древних о материальном субстрате деятельности души (то есть представлений, внутренне связанных с психофизиологической проблемой), обратим внимание на следующее обстоятельство. Если иметь в виду только фактические позитивные знания в этой области, то есть эмпирические открытия, вошедшие в общий комплекс современных научных истин, то они крайне скудны и касаются исключительно анатомии организма. Физиологические объяснения опирались на фиктивные понятия, каковым, например, являлось понятие о пневме - вещественном носителе жизненных и психических явлений. Но при всей его фантастичности этот термин отражал реальную потребность мысли в том, чтобы постичь динамику совершающихся в материальном субстрате изменений. От пневмы ведет свое происхождение учение о "животных духах" как потоках проносящихся по телу с огромной быстротой частиц, подобных потокам разогретого воздуха. В Новое время эти частицы были подведены под законы механики и до конца XVIII века выполняли в умах естествоиспытателей и врачей ту функцию, которую взяло на себя в дальнейшем понятие о нервном процессе. И то, что для взгляда, чурающегося исторического подхода, может показаться мифологическим конструктом, являлось результатом напряженной работы естественнонаучной мысли и непременной предпосылкой ее дальнейших успехов. Психологические поиски древних шли впереди анатомо-физиологических находок. Более того, сами физиологические схемы порождались запросами психологической мысли, исходившей из общего принципа зависимости души от организма. Учение о локализации души в различных частях организма возникло после того, как в составе самой души были вычленены различные "части". Чтобы физиологически объяснить психологию, нужно сперва иметь психологию. И это остается верным применительно не только к древней эпохе, когда и физиологии-то, по существу, не было, но и ко всем последующим фазам научного прогресса. Аристотель не пришел бы к своим умозрительным (фантастическим) рассуждениям о "пневматическом" механизме ассоциаций, если бы сначала не выделил сами ассоциации как особые формы запоминания и воспроизведения. Это же относится и к аристотелевскому понятию об "общем чувствилище" как главном психическом "центре".

В течение многих веков анатомы и физиологи подыскивали для этого центра место в организме исходя из психологических соображений о том, что деятельность отдельных органов чувств сама по себе недостаточна для познания общих качеств вещей, для сопоставления ощущений различных модальностей и т.д.

Учение о физиологической основе темпераментов опять-таки отправлялось от психологической типологии, связанной с интересами медицинской практики. Ведь все построения относительно элементов ("соков"), образующих тип, были насквозь умозрительными, ибо являлись не обобщением фактов, а производной учения о четырех "корнях" всего существующего (в греческой философии).

Тонкий психологический анализ привел Демокрита к различению четырех вкусовых качеств - сладкого, соленого, кислого и горького. Через две с лишним тысячи лет экспериментальная психология в поисках основных чувственных элементов пришла к такому же выводу. Но Демокрит не ограничился феноменологией ощущений. Он искал их материальный субстрат в различии структуры атомов (сладкий вкус он считал порождением относительно больших круглых атомов, соленый - атомов с острыми углами и т.д.). Описание различий в атомах было совершенно спекулятивным, тогда как описание различных вкусовых ощущений соответствовало реальности.

Вправе ли мы, однако, прийти к выводу о том, что испытание временем выдержали лишь те мнения, которые касались психологических фактов (ощущений, ассоциаций), тогда как выработанные древними греками физиологические представления не имеют никакого значения для современного научного мышления? Такой вывод нетрудно сделать, если рассматривать указанные физиологические представления сами по себе, безотносительно к категориальной функции, которую они выполняли в общем движении научных идей. Если же учесть эту функцию, то окажется, что принципиальные подходы древних не так уж далеки от современных проблем, дискуссий и поисков. Установка древних на выяснение физиологической (органической) основы психики в принципе являлась правильной. Наивно выглядят их ответы. Но вопросы, поставленные ими, сохраняют свою актуальность. И, кто знает, быть может, наши ответы покажутся в не столь отдаленном времени еще более наивными тем, кто выработает новые решения, отвечая на все те же вопросы, которые впервые осмыслил и над которыми столетиями бился древнегреческий ум.

Проблема отношений психических процессов к нейрогуморальным остается по-прежнему одной из самых острых.

Учение о локализации психических функций, несмотря на успехи нейрофизиологии, нейрогистологии, нейропсихологии и других дисциплин, вооруженных электронными микроскопами, телеметрическими и биохимическими методами, электронно-вычислительными машинами и другой новейшей экспериментальной аппаратурой, содержит в настоящее время еще больше белых пятен, чем в античные времена.

Конечно, представления о физиологическом механизме ассоциаций существенно преобразовались по сравнению с аристотелевским движением потоков пневмы. Но и сегодня о динамике нервных (или нейрогуморальных) процессов в мозгу при актах запоминания и воспроизведения по ассоциации (не говоря о более сложной - смысловой памяти) известно очень мало. Проблема же, поставленная Аристотелем, находится в центре интересов многих самых современных лабораторий, изучающих нейрофизиологию и биохимию памяти.

Демокритовский подход к ощущениям состоял не только в "атомизации" сенсорной сферы. Поисками исходных ингредиентов "материи" или "ткани" сознания занялась в XIX веке структуралистская психология Вундта-Титченера, которая оказалась в тупике именно потому, что представляла ощущения не по-демокритовски, не как эффекты физических воздействий на воспринимающий орган, а по Беркли и Юму - как первичные феномены сознания. От этой чисто психологической линии отличалось психофизиологическое направление, искавшее не элементы сознания в их мнимой первозданности, а нервные элементы, от функционирования которых зависит возникновение ощущений. На этом втором пути были экспериментально установлены многие факты. Выяснилось, например, что не вся поверхность языка одинаково чувствительна к веществам, вызывающим разграниченные Демокритом вкусовые качества, что некоторые ощущения, считавшиеся вкусовыми, в действительности следует отнести за счет обоняния. Демокрит искал ответ на вопрос, который до него ни перед кем не возникал и который и сегодня - в век тончайших физико-химических и кибернетических методов - остается столь же актуальным, как и тогда, когда основным орудием натуралиста было наблюдение. Вопрос этот звучит так: каковы отношения между качеством ощущений и структурными особенностями вызывающего их внешнего материального источника? Вряд ли кто-либо отважится утверждать, что психология располагает сегодня конкретно-научным решением этого вопроса, тем более применительно к таким ощущениям, как вкусовые. Однако сформулирован он был в общем виде именно так, как и сегодня его понимает научная психология, - в отличие от тех доктрин, для которых (начиная от "физиологического идеализма" Иоганна Мюллера) у ощущаемых качеств не существует иного объективного коррелята, кроме структуры самого органа чувств.

Что касается еще одного важнейшего приобретения древней психологии - учения о темпераментах, то порожденные им понятия "холерик", "флегматик", "меланхолик" и "сангвиник" продолжают жить и в современном языке, что, конечно, было бы невозможно, если бы они не подкреплялись реально наблюдаемыми различиями человеческих типов.

В период античности зародилась идея о том, что несколько исходных телесных признаков образуют - при различных сочетаниях основные типы (или комплексы) индивидуальных различий между людьми. Эта идея остается руководящей для современных концепций в области дифференциальной психологии. Можно подставлять различные значения под термин "исходные признаки" и использовать для их диагностики любые экспериментальные и математические методики, но общий смысл этих операций будет состоять в следовании той же категориальной схеме, которую выработали Гиппократ и другие древние медики. Напомним, что И.П.Павлов соотносил свое учение о типах высшей нервной деятельности с учением Гиппократа. Древнюю теорию темпераментов отличала еще одна особенность. Как мы помним, за основные элементы организма принимались жидкости ("соки"). Этой точке зрения созвучна устанавливаемая современной наукой зависимость темперамента от желез внутренней секреции, от "химизма" тела (а не только от его устройства или свойств нервной системы).

Категориальный подход ориентирует на то, чтобы отчленить инвариантное в научной деятельности от тех теоретических построений, в которых оно выступает в конкретную эпоху, в неповторимых исторически преходящих обстоятельствах. Мы имели возможность убедиться, что, хотя основные категории научно-психологического мышления в античный период еще не сложились, именно тогда были открыты проблемы, остающиеся центральными для современной психологии.

2. Эволюция представлений о психофизической проблеме, варианты ее решения

Психологи, как и представители любой конкретной науки, всегда в той или иной мере должны решать проблему соотнесения той реальности, которую они изучают, и других, тесно связанных с ней форм действительности, определить в целом место изучаемых в психологии явлений в общей системе мироздания. Поэтому для психологической науки весьма важно решение двух проблем: психофизической и психофизиологической.

В истории психологической науки решение обеих проблем оказалось настолько тесно связанным между собой, что многие исследователи убеждены, что это одна и та же проблема, только по-разному называемая. Другие утверждают, что это разные проблемы, причем переход от психофизической проблемы к психофизиологической проблеме произошел уже в XVIII в. Разделяя эту последнюю точку зрения, отметим, что психофизической проблемой называется проблема соотношения психического с телесным (материальным) вообще, т. е. проблема места психических явлений во всеобщей взаимосвязи явлений материального мира. Именно так была поставлена психофизическая проблема в XVII в. французским философом Р.Декартом. Он же фактически поставил и психофизиологическую проблему -- проблему соотношения психического с одним конкретным видом материальных процессов -- физиологическими процессами, т.е. проблему соотношения психического и физиологического.

В связи с бурным развитием физиологии в последующее время, в частности в XVIII и особенно в XIX в., психофизическая проблема для многих ученых трансформировалась в психофизиологическую, что не могло не отразиться, по мнению многих историков психологии и методологов психологической науки, на конкретных способах решения собственно психофизической проблемы. В частности, М.Г.Ярошевский подчеркивал, что, понимая связь между психическим и физическим только как связь между психическим и физиологическим, ученые неизбежно сужают свой исследовательский горизонт: «На место зависимостей психики от всеобщих сил и законов природы была поставлена ее зависимость от процессов, которые происходят в нервном субстрате». Все это привело к тому, что весьма сложная и неоднозначная обусловленность психического различными сферами действительности оказалась сведенной (редуцированной) к одной -- весьма значимой, но все-таки одной -- взаимосвязи психического с физиологическим. Это мешает, в свою очередь, решить адекватно и психофизическую проблему.

2.1 Постановка психофизической проблемы Р.Декартом и ее решение как взаимодействие двух субстанций

Как говорилось ранее, уже в античной философии обсуждались проблемы соотношения души как субъекта психических процессов и тела, которое, по мнению древнегреческих философов, не может чувствовать и мыслить. Однако автором психофизической проблемы (т. е. проблемы соотношения психического, духовного и телесного, физического) считается Р.Декарт. Он поставил ее как проблему соотношения двух субстанций (мыслящей субстанции -- души -- и протяженной субстанции -- тела), не имеющих между собой никаких общих свойств. Никто из предшествующих мыслителей не доходил до такого противопоставления физического и психического, и поэтому в его творчестве тут же встала проблема соотнесения между собой этих разделенных миров, которые тем не менее каким-то образом в человеке взаимодействуют. Взаимодействие двух названных субстанций, по Р.Декарту, можно наблюдать при возникновении в человеке страстей, т.е. эмоциональных явлений. С одной стороны, это страсти именно души (т.е. чувствует и страдает душа), однако, с другой -- при возникновении любой из страстей как страдательных состояний души огромную роль играют сугубо телесные процессы (мельчайшие частицы крови -- «животные духи»), которые, пробегая мимо «шишковидной железы» (эпифиз), где в наибольшей степени, по мнению Р.Декарта, проявляет свое действие душа, раскачивают ее и заставляют душу чувствовать страсти. Впрочем, и сама душа заставляет двигаться эту самую железу и направляет тем самым духи «куда ей нужно». Значит, при возникновении душевных состояний, подобных страстям, душа главным образом пассивна, а их возникновение объясняется практически полностью порождающими их действиями тела; наоборот, во втором случае речь идет об активных действиях души, называемых Р.Декартом волевыми, которые практически полностью могут быть объяснены только «свободной волей», которая до такой степени свободна, что ее никогда нельзя принудить.

Таким образом, решая психофизическую (и уже -- психофизиологическую) проблему в духе психофизического взаимодействия, Р.Декарт тем самым считает психическое (к тому же отождествляемое им с сознанием) находящимся «по ту сторону» материального мира, никак с ним не связанным, разве что провоцируемым в душе «животными духами» (причем в этом последнем случае речь идет о самых примитивных психических, т.е. душевных, процессах -- восприятиях и страстях). Высшие же психические процессы истоком своим имеют только саму душу и ведут себя согласно свободе воли души, т.е. непредсказуемо и необъяснимо с позиций детерминизма, который, как мы говорили, является принципом научного познания мира. Тем не менее в позиции Р.Декарта есть своя «правда»: он справедливо полагал, что высшие психические процессы не могут быть прямо выведены из физиологических (телесных) процессов или тем более сведены к ним (отождествлены с ними).

Решение психофизической проблемы в духе взаимодействия встречается и в более позднее время. Однако необходимо учесть, что психофизическая проблема начиная с XVIII в. сужается до психофизиологической. Позицию психофизического (психофизиологического) взаимодействия защищал, например, английский физиолог Дж.Экклз, автор известных работ по природе синаптической передачи, писавший о том, что дух действует на мозг, а мозг на дух через синапсы: «Мозг при помощи особой способности входит в связь с духом, обладая свойством «детектора», исключительная чувствительность которого не сравнима с детектором какого бы то ни было физического инструмента». Позицию психофизического взаимодействия разделяли и другие ученые, например Ч.Шеррингтон и П.Тейяр де Шарден, а также некоторые советские философы, которые говорили о неизвестном пока «интимном механизме взаимодействия психического и физиологического» на клеточном и субклеточном уровне.

Однако решение психофизической проблемы в духе взаимодействия не соответствует современному уровню развития психологической и физиологической наук, возрождая представления о психическом как самостоятельной субстанции, как абсолютно отличном от иных реальностей объективного мира образовании.

2.2 Решение психофизической (психофизиологической) проблемы с позиций параллелизма

Иное решение психофизической (психофизиологической) проблемы предложил современник Р.Декарта английский философ Томас Гоббс (Hobbes, 1588-- 1679). С его точки зрения, человек -- одно из природных (естественных) тел, обладающее мышлением и способностью создавать искусственные тела. Однако мышление (являющееся, как и у Р.Декарта, синонимом любого психического процесса вообще), по Т. Гоббсу, производно от телесных процессов, и поэтому его изучение должно сводиться к изучению разнообразных движений тела и в теле. Так, в начале своего главного произведения «Левиафан» Т. Гоббс определял мысль (в том числе ощущение, представление и т.п.) как «призрак» (кажущееся), т.е. как субъективное явление. Объективно, в реальности, существуют лишь определенные телесные движения, имеющие своим истоком какое-либо воздействие внешнего объекта на органы чувств: «Объект действует на глаза, уши и другие части человеческого тела и в зависимости от разнообразия своих действий производит разнообразные призраки. Начало всех призраков есть то, что мы называем ощущением (sense) (ибо нет ни одного понятия в человеческом уме (mind), которое не было бы порождено первоначально, целиком или частично, в органах ощущения). Все остальное есть производное от него».

Таким образом, Т. Гоббс пытался объяснить возникающий нас образ мира процессами в нашем теле, возникающими на воздействие объекта (т. е. такого же тела) на наши органы однако в этом взаимодействии образ как таковой теряет свою значимость -- это всего только «кажимость», лишь переживаемая субъектом. Если довести эту мысль до своего логического конца, окажется, что психическое (отождествляемое с образом) -- бесполезный придаток физиологического, оно существует только для субъекта, т.е. психика есть эпифеномен3. Точку зрения Т. Гоббса о том, что за любым психическим явлением всегда лежит телесный процесс и именно его в реальности и надо изучать, разделяли значительное число философов и психологов в последующие века. К тому времени психофизическая проблема была уже сведена к психофизиологической.

Так называемые вульгарные материалисты XIX в. -- немецкие философы Л.Бюхнер, К.Фогт, Я.Молешотт -- утверждали, что мозг выделяет мысль почти так же, как печень -- желчь. Из верного положения о том, что никакой психический процесс не может существовать без мозга, был сделан неадекватный вывод о том, что исследовать мысль можно, только изучая мозговые процессы. Логическим следствием этого вывода были попытки ликвидировать психологию как науку, заменив ее физиологией.

Подобные попытки реально предпринимались в нашей стране некоторыми последователями И. П. Павлова в 40 -- 50-е гг. XX в. На печально знаменитой «сессии двух академий» -- Академии наук СССР и Академии медицинских наук СССР -- в 1950 г., посвященной проблемам физиологического учения И.П.Павлова, прямо утверждалось, что область исследования психологии идентична области физиологии высшей нервной деятельности, что нет никаких особых психологических закономерностей, что признание специфики психического есть «замаскированный» вариант дуалистического решения психофизиологической проблемы и т. п.

Изложенный данный вариант решения психофизической и психофизиологической проблем обычно называется психофизическим параллелизмом, так как он предполагает сосуществование двух реальностей -- физической, редуцированной до физиологической (как объективной), и психической (понимаемой как субъективная реальность) -- так, как будто они взаимно-однозначно соответствуют друг другу, при этом не пересекаясь: как только случается событие в одной реальности, так тут же случается событие в другой. Однако тот вид психофизического параллелизма, о котором до сих пор шла речь, может быть назван «материалистическим параллелизмом» (ниже мы отметим, что есть еще идеалистический вариант психофизического параллелизма), поскольку речь во всех перечисленных выше концепциях шла о том, что субъективная реальность в соотнесении с объективной выступает как зависимое, производное от этой последней.

Субъективная реальность в таком случае может быть сравнима с тенью, отбрасываемой реальным предметом, всюду следующей за ним и являющейся иной реальностью, чем сам предмет, но зависимой от него, повторяющей его контуры, форму и какие-то еще свойства объективного реального предмета. В силу того что субъективное (отождествляемое здесь с психическим) -- с этой точки зрения -- всего лишь «отблеск» объективного, строго научным может быть признано изучение лишь объективных, т. е. физиологических, процессов. Таким образом, позиция материалистического психофизического параллелизма закономерно приводила к физиологическому редукционизму в изучении психической реальности -- стремлению свести предмет психологии к предмету физиологии.

Надо отметить, что представители некоторых психологических школ XX в., в частности психологи Берлинской школы (гештальтпсихологии), в принципе разделяющие позиции материалистического психофизического параллелизма, все-таки не решались окончательно перейти на позиции физиологического редукционизма и ликвидировать психологию как самостоятельную науку. Согласно их точке зрения, процессам в феноменальном поле соответствуют (или изоморфны4) процессы в мозге, которые имеют и в том и в другом случае «гештальтный» характер. Однако гештальт-психологи и многие другие авторы, придерживавшиеся того решения проблемы, которое приводило (в пределе) к физиологическому редукционизму, все-таки эмпирически изучали «параллельный» физиологическому феноменальный мир, считая его «реально действующим», и не торопились ликвидировать психологию как самостоятельную науку.

В истории философии и психологии был и идеалистический вариант психофизического параллелизма. Это, в частности, позиция философа XVII в. Г.В.Лейбница. В его монадологии, весьма сложном философском учении, тело монады есть, в известном смысле, производное от ее духовной (душевной) составляющей.

Согласно Г.Лейбницу, «весь универсум состоит единственно из простых субстанций, или монад, и из их сочетаний. Эти простые субстанции суть то, что в нас и в гениях именуется духом, а в животных -- душой...». Его позиция противоположна точке зрения Т. Гоббса. Для последнего весь универсум состоит из тел, которые во взаимодействии производят призраки -- психические явления; для Г.Лейбница же мир состоит из монад, суть которых -- способность к действию, а эта способность присуща лишь духу (душе). В письме Т. Гоббсу (1670г.) Г.Лейбниц прямо указывает, что подлинное сознание, которое мы наблюдаем в себе, невозможно объяснить только движением тел: «Если бы тела были лишены духа, то движение не могло бы быть вечным».

Как же связаны тогда тело и душа в монадологии? Позиция Лейбница схожа с аристотелевским пониманием души как энтелехии тела, т.е. как принципа организации тела (так, он писал о том, что «душа меняет тело», однако речь идет в буквальном смысле не о соединении (и тем более единстве) души и тела, а о согласии души с органическим телом.

Для объяснения этого согласия Лейбниц вводит принцип предустановленной гармонии: «Душа следует своим собственным законам, тело -- также своим, и они сообразуются в силу гармонии, предустановленной между всеми субстанциями, так как они все суть выражения одного и того же универсума». Таким образом, душа и тело -- не одно и то же и действуют по своим законам: душа -- по законам конечных причин (т.е., например, в соответствии с целью), тело же -- по законам причин действующих, или движений, однако ни одно не влияет на другое, находясь друг с другом в гармонии. Тем не менее, как мы видели, в этой гармонии духовное в определенном смысле главенствует над телом, а тело является производным от души.

Решение психофизической проблемы в духе параллелизма внутренне противоречиво: с одной стороны, психическое и физическое признаются двумя разными по своей природе реальностями, с другой -- находящимися друг с другом в «одной упряжке», в некотором согласии, только в материалистическом варианте психофизического параллелизма психическое есть «тень» физических процессов, в идеалистическом варианте -- в определенном смысле наоборот.

Если подытожить два вышеупомянутых и являющихся основными решения психофизической проблемы, то можно сделать следующие выводы о их состоятельности:

Теория взаимодействия оказывается несостоятельной, во-первых, по «энергетическим» соображениям: если психический процесс понимается как нематериальный, то данная теория вынуждена признать возникновение материи из ничего и превращение материи в ничто. Во-вторых (если за психическими процессами признать материальную природу), остается принципиальная невозможность проследить последовательный переход психического процесса в физиологический и наоборот.

Перед лицом этих трудностей более приемлемым кажется паралелистическое решение в варианте материалистического монизма. Оно исходит из представления о существовании единого материального процесса, который имеет две стороны: физиологическую и психическую. Эти стороны просто соответствуют друг другу. Однако в таком случае психика оказывается в роли эпифеномена: физиологический процесс от начала до конца идет сам по себе и не нуждается в участии психики. Сознание оказывается безработным, пассивным созерцателем. Признание же полезной функции сознания (и психики вообще) возвращает к идее взаимодействия. В самом деле, что значит утверждение о том, что сознание имеет полезную функцию? Это значит, что без него процессы жизнедеятельности в целом не могут осуществляться, что процессы сознания «вставлены» в процесс жизнедеятельности в качестве необходимого звена. А из этого и следует, что они оказываются причиной некоторых физических действий: например, «я испугался и поэтому побежал».

Рассмотрим другие варианты решения психофизической проблемы.

2.3 Возможность решения психофизической проблемы на основе единства психического и физического в философии Б.Спинозы

психофизиология нейродинамика сеченов павлов

Предшествующие варианты решения психофизической (психофизиологической) проблемы сохраняли дуализм телесного (физического) и духовного (психического) как двух разных по природе реальностей. Даже когда речь шла о материалистическом варианте психофизического параллелизма, его представители не считали возможным научно изучать психическое как «кажимость», «субъективное», т.е. в точном смысле слова сводили не психическое к физическому, а предмет психологии к предмету физиологии, подменяя первый последним. Между тем в истории философии и психологии можно найти иные варианты решения указанных проблем, которые не ведут к ликвидации психологии как науки и при этом рассматривают физическое и психическое как две стороны (ипостаси) одной и той же реальности. Истоки этого решения следует искать в том же XVII веке, в философских работах голландского философа Баруха (Бенедикта) Спинозы (Spinoza, 1632--1677). В отличие от дуалиста Р.Декарта, Б.Спиноза считал, что в мире существует всего одна субстанция, которой присущи как атрибут протяжения, так и атрибут мышления. Поскольку отдельные вещи составляют состояния (или модусы) субстанции, они имеют те же атрибуты. Если мы рассмотрим с этой точки зрения человека, то выясним, что его тело и душа «составляют один и тот же индивидуум, представляемый в одном случае под атрибутом мышления, в другом -- под атрибутом протяжения». При этом то, что для тела выступает как действие, для души выступает как идея.

Отсюда Б.Спиноза делает следующий вывод: «Идея всего того, что увеличивает или уменьшает способность тела к действию, благоприятствует ей или ограничивает ее, -- увеличивает или уменьшает способность нашей души к мышлению, благоприятствует ей или ограничивает ее». И поэтому чем более активен человек в мире, чем более совершенно он действует, тем более адекватные идеи о мире он получает, и наоборот -- глубокое познание закономерностей мира способствует более совершенному действо-ванию человека в мире, ведущему к его подлинной свободе, которая заключается для Б.Спинозы прежде всего в укрощении своих „аффектов и жизни «единственно по предписанию разума». И тогда достигается избавление от всяческих страхов -- прежде всего от страха смерти -- и состояние «высшего блаженства».

Таким образом, душа и тело, по Б.Спинозе, субстанциально одно и то же -- мы бы сказали сейчас, что это действующий и мыслящий субъект и что действие и мысль исходно неразделимы, выступая как разные проекции одной и той же реальности на «разные плоскости». Поэтому они в принципе могут стать предметами разных наук. Таким образом, нет ни одного психического образования, которое одновременно не было бы физическим, и наоборот -- нет ни одного физического тела, которое не имело бы, кроме атрибута протяжения, еще и атрибута мышления. С точки зрения последующих форм материализма это последнее утверждение Б.Спинозы неверно. Далеко не каждое физическое образование обладает способностью именно психического отражения мира. Он слишком широко понимал психическое (душевное) как способность отражения вообще. Согласно современной материалистической философии, психическое является лишь вариантом, особой формой отражения, имеющей, как мы уже говорили выше, смысловую природу. В то же время даже самая высокая и сложная форма психического -- например, волевое действие -- невозможна без соответствующих физиологических процессов и вместе с тем первое не сводимо к последнему. Впервые об этом на новом уровне развития психологической науки обоснованно заговорил наш соотечественник -- выдающийся физиолог Иван Михайлович Сеченов (1829 - 1905).

2.4 Переход к нейродинамике - р ассмотрение психофизическ ой проблем ы И.М.Сеченовым и И.П.Павловым

Благодаря открытиям И.М.Сеченопа наметился переход от психоморфологического понимания отношений между мозгом и психикой (согласно которому существуют корреляции между одним из участков мозга и одной из психических функций) к картине динамики нервных процессов: возбуждения и торможения. Изучение нейродинамики коренным образом изменило представления о физиологической подоплеке психических процессов. Однако оно не могло преодолеть господствовавший веками дуалистический образ мысли, которому не было другой альтернативы, кроме редукционизма (сведения психических процессов к физиологическим), неизбежно влекшего к эпифеноменализму (для которого психическое не более чем праздный эффект активности нервной ткани). Как дуализм, так и редукционизм могли быть преодолены лишь при условии преобразования не только системы представлении о нейросубстрате психики, но и о самой психике как деятельности, которая опосредована этим субстратом (и превращается без него в витающую над организмом бестелесную сущность). Важнейшим достижением русской научной мысли стал переход к новой стратегии объяснения психофизиологических корреляций. Смысл перехода определил отказ от установки на локализацию "нематериального" сознания в материальном веществе мозга и перевод анализа психофизиологической проблемы в принципиально новый план, а именно в план исследования поведения целостного организма в природной и социальной "применительно к человеку" среде. Пионером такой переориентации и стал Сеченов.

Дело Сеченова продолжил И.П.Павлов. В его пробах опоры на физиологическое учение о нейросубстрате с целью естественнонаучного и строго объективного объяснения психики имелось несколько направлений. Отметим по крайней мере четыре: а) обращение к нейродинамике процессов возбуждения и торможения: б) трактовка временной связи, которая образуется в головном мозге при выработке условного рефлекса как субстрата ассоциации, - понятие, которое являлось основой самого мощного направления в психологии, успешно развивавшегося, как мы знаем, и до приобретения ею статуса самостоятельной науки: в) обращение к связи коры больших полушарий с подкорковыми структурами при анализе сложнейших мотиваций, где невозможно отделить соматическое от психического; г) учение о сигнальных системах.

Во всех случаях Павлов искал способы приблизить научную мысль к решению сверхзадачи, в которой ему виделась высшая цель грандиозной программы выработки условных рефлексов у собаки. Эту цель он в своей программной речи, озаглавленной "Экспериментальная психология и психопатология на животных", сформулировал следующим образом: "Полученные объективные данные, руководясь подобием или тождеством внешних проявлений, наука перенесет рано или поздно и на наш субъективный мири тем сразу и ярко осветит нашу столь таинственную природу, уяснить механизм и жизненный смысл того, что занимает человека более всего, - его сознание, муки его сознания". Павловское учение революционизировало нейронауку. Однако в трактовку природы сознания оно первоначально никаких инноваций не вносило. Сознание понималось им тогда как "субъективный мир", как непосредственная данность, иначе говоря, по-декартовски. Поэтому, решительно критикуя дуализм, разъявший сознание и мозг, он позитивного, конкретно-научного объяснения их нераздельности долгое время предложить не мог. Между тем предпосылки такого объяснения содержало обращение Павлова (вслед за Сеченовым) к сигналу как детерминанте поведения. Сигнальная функция присуща как нервному, так и психическим уровням организации поведения, являясь, тем самым, основанием надежного "брака" физиологии с психологией, о котором страстно мечтал И.П.Павлов.

Подобные документы

Положение психофизиологии по отношению к другим дисциплинам. Проблемы соотношения мозга и психики, души и тела. Сущность "дуализма" Р. Декарта. Эволюция представлений о рефлексии. Современные представления о соотношении психического и физиологического.

презентация , добавлен 09.10.2013


Актуальность проблемы психофизиологической готовности к школе. Психологические трудности собственно младшего школьного возраста. Схема обследования ребенка при жалобах на трудности адаптации к школе. Адаптация первоклассника к школьному обучению.

контрольная работа , добавлен 01.02.2011


Концептуальные и методологические проблемы исследования тревоги. Причины возникновения и компоненты эмоционального стресса. Практические рекомендации по преодолению тревожности и стресса. Стресс как экологическая проблема научно-технического прогресса.

курсовая работа , добавлен 03.11.2008


Материалистичность как основа психологических концепций античности. Философские воззрения античности на душу, ее природу. Усиление церковного влияния на все стороны жизни в период средневековья. Психологические проблемы, исследуемые в средневековой науке.

реферат , добавлен 28.11.2011


Особенности человеческого сознания. Переход за пределы наглядного, непосредственного опыта. Возникновение и развитие сознания человека. Психология как наука и ее кризис. Творческая деятельность сознания. Переход от восприятий и представлений к понятиям.

курсовая работа , добавлен 24.06.2009


Развитие психических функций человека. Взрослость как психологический период. Психофизиологическая эволюция взрослого человека. Особенности возрастного изменения развития личности в период взрослости. Функционирование сенсорно-перцептивной сферы.

контрольная работа , добавлен 24.05.2012


Принцип возникновения ощущений, последующей реакции на раздражитель. Основные понятия психофизиологии. Психофизиологическая модель познавательных процессов. Ощущение как базовый психический процесс, психофизиологический механизм их возникновения.

курсовая работа , добавлен 16.06.2014


Психофизиологические основы возникновения леворукости. Психологические проблемы леворуких детей в школе. Организация психологической помощи в адаптации леворуким детям в процессе учебной деятельности. Особенности подготовки леворукого ребенка к школе.

курсовая работа , добавлен 10.08.2011


Краткая характеристика эпохи Средневековья и Возрождения, особенности развития психологии в этот период. Зарождение психофизиологии в Средневековье. Первые ученые, занимающиеся исследованием анатомо-физиологического строения человеческого организма.

реферат , добавлен 26.02.2012


Исследование развития психологических представлений в античности и Средневековье, становления в Новое время. Характеристика основных направлений зарубежной научной психологии: бихевиоризма, психоанализа, функционализма, когнитивной и гештальтпсихологии.

План ответа:

1. Определения психофизической и психофизиологической проблем.

2. Постановка психофизической проблемы Р. Декартом и 5 вариантов её решения

3. Решение психофизической и психофизиологической проблем И.М. Сеченовым

4. Неклассическая физиология Бернштейна. Физиология активности

Схема рефлекторного кольца

Уровни построения движений

5. Концепция системной динамической локализации ВПФ А.Р. Лурии

1. Определения

Психофизическая проблема – проблема соотношения психического с телесным (материальным), т.е. проблема места психических явлений во всеобщей взаимосвязи явлений материального мира. Именно так она была поставлена в 17 веке Р. Декартом.

Психофизиологическая проблем а – проблема соотношения психического с одним конкретным видом материальных процессов – физиологическими процессами, т.е. проблему соотношения психического и физиологического.

Существует 2 взгляда на соотношение этих проблем:

Суть одна и та же, только по-разному называемая.

Разные проблемы, причем переход от психофизической проблемы к психофизиологической произошел в 18 веке.

Для многих ученых 18-19 вв. психофизическая проблема превратилась в психофизиологическую: это сузило исследовательский горизонт, и изучение зависимости психики от различных сфер действительности свелось к зависимости только от физиологии (так считает Соколова)

2. Рене Декарт впервые поставил психофизическую проблему соотношения 2 субстанций – «мыслящей» души и «протяженного» тела. С его времен наметилось пять подходов к решению данной проблемы:

1. позиция параллелизма утверждает независимость психики от физиологических процессов, происходящих в НС (и наоборот). При этом статус психического может снижаться, и тогда психика переходит в разряд эпи-феноменов. Такой позиции придерживались многие представители бихевиоризма, которые были уверены, что понятие «сознание», используемое в психологии, ничего не добавляет к их знанию о поведении человека.

Томас Гоббс. Существует только телесная субстанция (она же и мыслящая). Мысли же («призраки») – всего лишь субъективные производные от объективных внешних телесных движений. Нет ни одного понятия в уме, которое не было бы порождено органом ощущения. Т.е. психическое – всего лишь придаток физиологического, не существующий в объективности эпифеномен. Суть параллелизма в том, что существуют 2 реалии: физиологическая и психическая. Они полностью соответствуют друг другу и не пересекаются. Как только случается что-то в одной реальности – сразу же случается и в другой. То, что происходит в сознании соответствует, но не на зависит от того, что происходит в мозге, и наоборот.

Есть 2 варианта:

Материалистический параллелизм :

Эти идеи продолжали «вульгарные» материалисты 19в (Бюхнер, Фогт и Молешотт: мозг выделяет мысль так же, как печень желчь): никакой психический процесс не может существовать без мозга, а поэтому нужно ликвидировать психологию как науку, заменив ее физиологией. Подобные попытки предпринимались в 50-е гг. последователями Павлова. Более спокойно смотрели на это все представители гештальтизма: они не решались ликвидировать психологию как науку, а просто говорили об изоморфизме (соответствии) процессов в мозге и в феноменальном поле.

Идеалистический параллелизм :

Философ Лейбниц в 18в. в своей монадологии (его учение) говорил: весь универсум состоит из монад и их сочетаний (монада – дух, душа). В отличие от Гоббса, он говорит, что суть этой души (монады) – способность к действию. Т.о. душа – «двигатель» тела.

Принцип предустановленной гармонии: душа следует своим законам, а тело – своим, и они сообразуются в силу гармонии, предустановленной между всеми субстанциями, т.к. они все – выражения одного универсума. Т.о. у нас тут тот же параллелизм, но здесь душа – главная, а тело – производное.

Критика: параллелизм внутренне противоречив: психическое и физическое – разные реальности, но они взаимодействуют в целостном организме.

2. Декарт: решение проблемы в духе взаимодействия . Будучи бестелесной сущностью, душа может оказывать влияние на тело, соприкасаясь с ним в шишковидной железе мозга. Психическое никак не связано с материальным миром. Но материальный мир может провоцировать самые низшие душевные процессы, например, эмоции («страсти»). Высшие же психические процессы независимы от внешнего и зависят только от воли души. Позицию психофизического взаимодействия (постепенно переросшую в психофизиологическую) разделяли многие в 18 в. – Экклз, Шеррингтон, де Шарден и др. Идею взаимодействия разделял так же У. Джеймс. Он определял функцию мозга как «трансмиссивную», т.е. «высвобождающую» Мозг – это особый прибор, который делает духовные сущности явными в материальном мире, но ни в коем случае не производит их. Аналог с телеприемником (телевещание существует независимо от нас, но телевизор, если мы настроимся, позволяет получать нужную информацию).

Критика: одно из возражений заключается в обращении к закону сохранения количества энергии. В самом деле, ведь если бы материальные процессы вызывались идеальной, психической причиной, то это означало бы возникновение энергии из ничего (и наоборот). Т.е. если психический процесс понимается как нематериальный, то данная теория вынуждена признать возникновение материи из ничего и превращении материи в ничто.

3. корреляционный подход объединяет в себе черты решения психофизиологической проблемы в русле параллелизма и взаимодействия. Его сторонники утверждают, что «не знают» какова связь между мозгом и психикой, да и есть ли она, однако, объективно фиксируют, что определенные воздействия на человека приводят к регистрируемым изменениям как в сфере психического, так и в сфере физиологического. Возможно, за этими изменениями стоит третий фактор, но этот фактор – непознаваем.

4. принцип тождества гласит, что психическое и физиологическое – суть одно и то же, дело не в качественных, а в степенных отличиях. Пример: часовой механизм. Грубые часы измеряют время с точностью до часов и минут (физиология), а сверхточные атомные часы могут фиксировать миллионные доли секунд (психология будущего). Различие же между физиологическими и психологическими механизмами аналогично различиями между минутами и миллисекундами.

5. принцип дополнительности (единства). Психофизическую проблему можно решить и не ликвидируя психологию как науку и не рассматривая психическое и физическое как разную реальность. Барух (Бенедикт) Спиноза приписывал атрибутику «протяженности» и «мышления» одной субстанции (т.е. если что-то для тела выступает как действие, это же для души выступает как идея) => Т.е. чем более активен человек в мире, тем более адекватные идеи о мире получает. И, наоборот, чем глубже познает закономерности мира – тем более совершенно его действование => И тогда человек укрощает свои аффекты и в то же время «жизнь лишь по предписанию разума» => достигает состояние «высшего блаженства».

Итак, душа и тело – субстанционально одно и то же, действие и мысль неразделимы. И нет ни одного психического образования, которое одновременно не было бы физическим. И наоборот. Но, для последующего материализма такое утверждение неверно: Спиноза слишком широко понимал «психическое»: ведь не каждое же физическое образование способно отражать мир «психически».

Рубинштейн: физиологическое и психическое – это одна и та же отражательная деятельность, но рассматриваемая соответственно психологией и физиологией в разных отношениях. Психическое и физиологическое – это 2 стороны одного и того же явления (как, например, температура и плотность – две характеристики материального тела). Для полного описания явления (человека) необходимо учитывать и ту, и другую сторону процесса отражения.

3. Решение И.М. Сеченовым психофизической и психофизиологической проблем.

ИМС понимал психическую деятельность как рефлекторную (после своего открытия явления центрального торможения). Торможение – фундаментальный принцип функционирования НС. В явлении центрального торможения ИМС увидел механизм произвольного (волевого) поведения, которое объяснялось ранее лишь принципом свободы воли.

Кажущиеся свободными акты подчиняются определенным объективным законам. Например: человек может усилием воли тормозить свой порыв отдернуть руку от возможной опасности. Это результат сложной рефлекторной деятельности субъекта.

Общий объективный закон психического по ИМС – рефлекторный принцип осуществления любой психической деятельности.

Психическое по ИМС не может быть эпифеноменом физиологического, т.к. оно необходимо для отражения внешнего мира субъектом в процессе его деятельности. Психическое – интегральная часть всего целостного процесса рефлекторной деятельности организма.

Рефлекторное понимание психики: в каждом психическом акте есть определенное начало, середина и конец. Начало – возбуждение чувствующего нерва, имеющее своим истоком внешнее воздействие (без внешнего воздействия нет и мыслительного акта по ИМС, т.к. мысль человека всегда возникает в ответ на поставленный вопрос). Этим он предвосхищает идею Бернштейна НА. о целевой детерминации психических процессов, идею М.М. Бахтина о диалогической природе человеческого мышления и волевого решения, идею интериоризации (то, что кажется внутренним побуждением к действию по своему происхождению является изначально внешним).

Само протекание мыслительного (или любого другого высшего) процесса строго детерминировано и подчиняется непреложным законам. Характер задачи обуславливает протекание психического процесса.

Закономерно детерминированным оказывается и конец акта. Он, как правило, выражается внешним мышечным движением.

Итак, психическое – интегральная составляющая всего рефлекторного процесса. ИМС допускал существование бессознательной психической жизни (чувствование может быть весьма слабым, не доходящим до сознания), и не отождествлял психическое и физиологическое (психология – самостоятельная наука). Предмет психологии – учение о происхождении психических деятельностей. Т.к. психическое изначально имеет объективные формы своего существования и проявления, следовательно, методология должна быть объективно-генетической и занимаются ею пусть физиологи.

Решение психофизической и психофизиологической проблем – ИМС считал неправильным отождествлять физиологическое и психическое, рассматривая последнее как предмет психологической науки, но при этом признавал невозможность существования любого психического процесса без его физиологического обеспечения.

Рассматривая вопросы взаимосвязи и мозга, мы не можем не познакомиться с так называемой психофизиологической проблемой.

Говоря о естественнонаучных основах психики, мы сегодня не сомневаемся в том, что между психикой и мозгом существует определенная взаимосвязь. Однако и в наши дни продолжает обсуждаться проблема, известная с конца XIX в. как психофизиологическая. Она является самостоятельной проблемой психологии и носит не конкретно-научный, а методологический характер. Она имеет отношение к решению ряда фундаментальных методологических вопросов, таких как предмет психологии, способы научного объяснения в психологии и др.

В чем суть этой проблемы? Формально она может быть выражена в виде вопроса: как соотносятся физиологические и психические процессы? На данный вопрос есть два основных ответа. Первый в наивной форме был изложен Р. Декартом, считавшим, что в головном мозге имеется шишковидная железа, через которую душа воздействует на животных духов, а животные духи на душу. Или, другими словами, и физиологическое находятся в постоянном взаимодействии и оказывают влияние друг на друга. Подобный подход получил название принципа психофизиологического взаимодействия.

Второе решение известно как принцип психофизиологического параллелизма. Суть его состоит в утверждении невозможности причинного взаимодействия между психическими и физиологическими процессами.

На первый взгляд истинность первого подхода, заключающегося в утверждении психофизиологического взаимодействия, не вызывает сомнения. Мы можем привести множество примеров воздействия физиологических процессов мозга на психику и психики на физиологию. Все же, несмотря на очевидность фактов психофизиологического взаимодействия, существует ряд серьезных возражений против этого подхода. Одно из них заключается в отрицании фундаментального закона природы – закона сохранения энергии. Если бы материальные процессы, какими являются физиологические процессы, вызывались психической (идеальной) причиной, то это означало бы возникновение энергии из ничего, поскольку психическое не является материальным. С другой стороны, если бы физиологические (материальные) процессы порождали психические явления, то мы столкнулись бы с абсурдом другого рода – энергия исчезает.

Конечно, на это можно возразить, что закон сохранения энергии не совсем корректен, но в природе мы вряд ли найдем другие примеры нарушения этого закона. Можно говорить о существовании специфической «психической» энергии, но в этом случае снова необходимо дать объяснение механизмам превращения материальной энергии в некую «нематериальную». И наконец, можно говорить о том, что все психические явления материальны по своей сути, т. е. являются физиологическими процессами. Тогда взаимодействия души и тела есть процесс взаимодействия материального с материальным. Но в этом случае можно договориться до полного абсурда. Например, если я поднял руку, то это есть акт сознания и одновременно мозговой процесс. Если я после этого захочу ею ударить кого-либо (например, своего собеседника), то этот процесс может перейти в моторные центры. Однако если нравственные соображения заставят меня воздержаться от этого, то это означает, что нравственные соображения – это тоже материальный процесс.

Вместе с тем, несмотря на все рассуждения, приведенные в качестве доказательства материальной природы психического, необходимо согласиться с существованием двух явлений – субъективных (прежде всего фактов сознания) и объективных (биохимических, электрических и других явлений в мозге человека). Вполне естественно было бы предположить, что эти явления соответствуют друг другу. Но если мы соглашаемся с этими утверждениями, то мы переходим на сторону другого принципа – принципа психофизиологического параллелизма, утверждающего о невозможности взаимодействия идеальных и материальных процессов.

Следует отметить, что существует несколько течений параллелизма. Это дуалистический , исходящий из признания самостоятельной сущности духовного и материального начала, и монистический параллелизм, который видит все психические и физиологические явления как две стороны одного процесса. Главное, что их объединяет, – это утверждение, что психические и физиологические процессы протекают параллельно и независимо друг от друга. То, что происходит в сознании, соответствует тому, что происходит в мозге, и наоборот, но эти процессы не зависят друг от друга.

Мы могли бы согласиться с данным утверждением, если бы рассуждения в данном направлении постоянно не закапчивались отрицанием существования психического. Например, независимый от психического мозговой процесс чаще всего запускается толчком извне: внешняя энергия (световые лучи, звуковые волны и т.д.) трансформируется в физиологический процесс, который преобразуется в проводящих путях и центрах, принимает форму реакций, действий, поведенческих актов. Наряду с этим, никак не влияя на него, развертываются события в сознательном плане – образы, желания, намерения. При этом психический процесс никак не влияет на физиологические процессы, в том числе и поведенческие реакции. Следовательно, если физиологический процесс не зависит от психического, то всю жизнедеятельность человека можно описать в понятиях физиологии. В этом случае психика становится эпифеноменом – побочным явлением.

Таким образом, оба рассматриваемых нами подхода оказываются не в состоянии решить психофизиологическую проблему. Поэтому единого методологического подхода к исследованию проблем психологии не существует. С каких позиций будем исходить мы, рассматривая психические явления?

Из вышеизложенного следует, что существует тесная связь между психическими и физиологическими процессами. Поэтому, рассматривая психические явления, мы будем всегда помнить о том, что они находятся в тесном взаимодействии с физиологическими процессами, что они, вероятнее всего, обусловливают друг друга. При этом мозг человека является тем материальным «субстратом», который обеспечивает возможность функционирования психических явлений и процессов. Поэтому психические и физиологические процессы взаимосвязаны и взаимообусловливают поведение человека.